Трусливый ястреб - Роберт Мейсон Страница 19

Она назвала свое настоящее имя, но настояла на том, чтобы я называл ее на американский манер. Замечательная невинная девочка с другой части планеты настаивала на том, чтобы я звал ее Салли. Это угнетало.

Я заучивал слова, указывая на объекты и записывая их названия в блокноты (фонетические транскрипции, конечно). К вечеру я записал множество слов, среди прочего: часы – дамн хо, нож – кай зова, зубы – цинг. Мы провели целый час, составляя предложения из новых слов. В процессе обучения девочка расслабилась и начала улыбаться.

Я услышал крики Нгуена и поднял голову. Он ругался на группу людей в южной части расчистки. Я заметил Мейерса, который спал в джипе, надвинув шляпу на лицо. Я встал и огляделся. В северной части я увидел мужчину, который сидел на траве, в самом центре мелькающих мачете. Только я задумался над происходящим, как Салли постучала мне по плечу.

Когда она учила меня, как называется та или иная вещь на вьетнамском, я называл ей английское слово. Она стучала мне по плечу, потому что я глазел по сторонам, вместо того чтобы учить ее английскому. «Дерево», отозвался я, пока она хлопала по нашей скамейке. Она не это имела в виду. Я поднялся на ноги и пошел к джипу. По пути я обернулся на мужчину, который прежде сидел на траве. Теперь он разлегся во весь рост. Это было последней каплей. Дашь им палец, они руку откусят. Я подозвал Нгуена:

– Иди и скажи тому парню, чтобы вставал, – я указал на симулянта, который лежал в сотне ярдов от нас. Нгуен рванул с места.

– Встать, сержант, – произнес я, когда добрался до джипа. Мейерс качнулся вперед и уронил шляпу.

– Виноват, сэр. Я стоял в карауле всю ночь.

Похоже, он не врал.

– Ладно, но постарайся потерпеть еще час, пока не уедем.

– Так точно, сэр.

Когда Мейерс отошел, я отыскал глазами Нгуена. Он возвращался обратно. За его спиной мужчина продолжал спать.

– В чем дело, Нгуен?

– Он больше не работать, Да ви. Он мертвый.

– Мертвый? – я моргнул. – Ты сказал мертвый?

– Да, Да ви, – Нгуен убедительно кивнул.

Должно быть, какая-то ошибка. Тупой гук не понимает, о чем говорит. Парень завалился спать, и Нгуен пытается его выгородить. Если бы парень был мертв или при смерти, все собравшиеся вокруг него явно что-нибудь сказали бы. Может быть, они придуриваются? Нгуен – вьетконговец, который заманивает меня в ловушку, чтобы порубить на куски? Мейерс даже не обратит на это внимания, в случае чего.

Я направился к спящему человеку. Нгуен бежал рядом со мной. Возможно, этот парень его родственник.

– Нгуен, я знаю, что парень спит, поэтому не пытайся остановить меня.

Нгуен не ответил. У меня подкатил ком к горлу, но я не мог понять почему.

Человек не поднялся, когда я встал рядом. Он уютно свернулся калачиком в траве, пока мошкара и мухи копошились в мозолях на ногах. (У всех вьетнамцев были мозоли на ногах.) Он не дышал. Возникший откуда-то Мейерс опустился на колени и проверил пульс парня на горле.

– Он мертв, сэр.

Нгуен показал, что убило парня. В шести футах от тела валялась обезглавленная змея. Среди бесчисленных мозолей и порезов на его ноге виднелись следы змеиного укуса. Его укусили, он убил змею и опустился вниз, чтобы умереть. Его друзья продолжали работать без остановки, не обращая на него внимания. Они знали, и он сам знал, что если тебя укусила змея, то ты умрешь. И он умер.

В конце рабочего дня беженцы выстроились в пятидесяти футах от прибывших грузовиков. Казначей прибыл как раз в тот момент, когда джип готовился отбыть с мертвым телом в медицинский пункт при лагере. Он принес с собой черный виниловый дипломат, который в джунглях смотрелся совершенно не к месту, и достал из него вьетнамскую наличку, чтобы расплатиться с рабочими.

Пока он выдавал деньги, я искал глазами Салли. Я не видел ее после случая со змеей. Она была единственным человеком, которого я знал вне армии. Она казалась доброй и жизнерадостной. Я уже начал раздумывать о том, как бы спасти ее от такой чудовищной жизни. Но так и не смог найти ее.

Осматривая рабочих, я заметил, как в одном из передних рядов мальчишка наступил на ногу старшему, пока пятился назад. Мужчина без раздумий съездил сжатым кулаком ребенку по макушке. Мальчуган просел вниз, едва не упав, скорчил гримасу боли, но не произнес ни слова.

Грузовики отъехали. Мы с Мейерсом провели последнюю проверку перед отбытием. Обнаружили три разные стрелы, указывающие на расположение наших песочных укреплений по периметру лагеря. Зарубки на стеблях, вероятней всего, обозначали дистанцию. Мы стерли их.

Вечером того же дня я поехал в деревню Ан Кхе с Шейкером, Фэррисом и Реслером. Это была официальная поездка, нам предстояло купить разную утварь для личного пользования: свечи, керосиновые лампы, рисовые циновки и пластиковые шезлонги. Мы с Реслером поехали в качестве грузчиков.

Деревня была небольшой и безликой. По пути мы обнаружили несколько других припаркованных джипов. Один из баров казался оживленным, но Шейкер нас в жизни не пустил бы внутрь.

Разглядывая улицы деревни, я размышлял о том, что здесь могут жить беженцы, которые сегодня работали на расчистке места под заправочную станцию. Но я не увидел ни одного знакомого лица.

* * *

– Мэйсон, сегодня утром нашлась пара армейских палаток, – объявил мне Реслер через брезент. Я еще не встал. Обычно он расталкивал меня к завтраку. – Нам приказано покинуть походные, но оставить их на местах.

– Зачем? – вяло поинтересовался я.

– Они хотят сделать из них склад. В палатки общего назначения заселят двадцать солдат, поэтому тебе негде будет хранить клюшки для гольфа и поло.

Отличные новости. Армейские палатки (палатки общего назначения) были сделаны из плотного брезента цвета хаки, растянутого вдоль длинного конькового бруса. Стороны палатки закатывались в дневное время вверх, поскольку темный цвет брезента поглощал такое количество тепла, что при входе в палатку можно было получить обжигающий заряд спертого воздуха в лицо. Сочетание жары и влаги порождало огромное количество плесени и грибков. Днем в палатках было безлюдно, не только из-за жары, но и потому, что все пахали снаружи.

Вечером того же дня группа любителей походных палаток переехала в комфортабельную новую палатку общего назначения. Наши девять кроватей были выстроены в ряд по одной стороне палатки. Еще десять кроватей стояли напротив. Всего шесть дюймов отделяли мою койку от койки Нэйта справа. Джон Холл из передового отряда расположился в шести дюймах слева. Вендалл и Барбер улеглись прямо через проход. Внутри можно было стоять в полный рост.

Во время нашей первой ночевки мы обсуждали замену командира, майора Филдса. Затянувшееся воспаление уха привело к тому, что его отстранили. На внеочередном собрании перед ужином он объявил о своем увольнении в Сайгон и представил своего заместителя, майора Уильямса. На протяжении более двух лет Филдс оставался своим парнем для солдат, несмотря на звание. По Уильямсу было понятно, что вскоре мы познаем все прелести армейского устава.