Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов Страница 19

Примечательно, что и в данном случае вандалы и гермундуры выступали единым фронтом. Что можно рассматривать как весомый аргумент в пользу существования вандальско-свебского братства по оружию, сложившегося и не распавшегося со времен Ариовиста. Этому боевому братству будет суждено распасться лишь в V в. после Рождества Христова, когда вандалы и гермундуры, два вышедших из сумрака далеких северных земель неустрашимых, энергичных и упорных в достижении своих целей народа-странника, сойдутся наконец в смертельной схватке за право поселиться на утраченных выродившимися римлянами землях солнечной Испании.

О «несметной силе», обрушившейся, согласно Тациту, на Бой(у) ге(й)м, он в конце приведенного фрагмента больше не упоминает. Ну, явились вновь очередные массы варваров, привлеченные надеждой на богатую добычу, подрались, пограбили, да и убрались, зализывая раны, восвояси, как уже не раз бывало…Что с них, с варваров, взять?

Изменения происходили крайне медленно, поначалу почти незаметно. Появлявшиеся на страницах трактатов античных историков, после молодых «войсковых царей» или герцогов-воевод, вроде Ариовиста или же Арминия (но и наряду с ними) внушительные фигуры более зрелых (не только в возрастном, но и во всех других отношениях) властителей вроде Мар(о)бода или Ванния (даже в шестидестилетнем возрасте лично, оружием в руках, защищавшего свои власть и богатство) наглядно демонстрируют, что и у германцев харизма сильной личности постепенно начинает цениться больше способности юных витязей владеть мечом или копьем на поле боя. В то время как во всех частях чрезмерно разросшейся, разбухшей Римской «мировой» империи вспыхивают восстания, кризисы и пограничные бои, то и дело приводящие к избранию легионариями новых, т. н. «солдатских» императоров, у крупных германских племен и племенных союзов появляются первые властители межрегионального значения. На историческую арену выходят целые царские роды, из которых эти властители происходят.

Во главе со своим царем, носившим, по-видимому, имя Амал и давшим это имя целому царскому роду, готы покидают места своего расселения в нижнем течении Вистулы-Вислы и начинают свой дальний поход — важнейшее историческое событие столетия. Из сказания о странствовании лангобардов (именовавшихся первоначально вин(н) илами, т. е. «победителями») нам известно, какой сокрушительный удар готы нанесли иным народам, в свою очередь, передававшим этот нанесенный им самим удар все новым народам, как по эстафете. Отступая под натиском готов, лангобардам пришлось скрестить клинки с вандалами (поклонявшимися тому же богу, что и лангобарды; этот бог носил, якобы, имя «Годан», созвучное, с одной стороны, племенному имени готов, с другой — слову «бог»=«Год», «Гуд», «Готт», с третьей — имени верховного бога материковых германцев — «Вотан», «Вуотан», «Водан» или «Воден», аналогу северогерманского — нордического — Одина). Из раннесредневековой «Лангобардской истории» Павла Диакона (Варнефрида) мы узнаем, что вандальский союз возглавляли в ту пору два царя («предводителя вандальских дружин» — В. А.), по имени Амбри и Асси. Возможно, вандалы подняли их на щитах (по обычаю, перенятому германцами у римлян, традиционно поднимавших на щитах новоизбранных императоров) перед лицом внешней военной угрозы, ибо теперь, когда основная масса готов пришла в движение, тесня и гоня перед собой другие восточногерманские народы, уже недостаточно было сплотиться чуть теснее, укрепить внешние бастионы и переселить жителей подвергающихся особой опасности селений в глубь своей территории. Нет, теперь речь шла о борьбе вандальского народа за существование. Или, если угодно — о борьбе за выживание, по Дарвину.

В римских сообщениях об этих варварских передвижениях упоминаются и отдельные племена, входившие до сих пор в силезское культовое сообщество, сложившееся вокруг горы Цобтен. Теперь они внезапно оказываются «вооруженными мигрантами», странствующими по Европе далеко за пределами своей материковой родины, расположенной на территории нынешней восточной Германии. Виктовалы и лакринги отделяются от вандальского союза и, похоже, теряют на время всякое значение, как бы уходя в небытие. Готская миграция, а вслед за тем — и гуннское нашествие сметают и рассеивают их, как пыль, подобно хаттам и многим другим германским народам, известным ныне лишь историкам (хотя у них и были в свое время собственная идентичность, собственные судьбы, собственные надежды — совсем как у соседних народов, оказавшихся более счастливыми и сильными)…Асдинги также покидают Силезию, что означает раскол самого ядра вандальского народа. Ведь, несмотря на крайнюю туманность сведений о раннем периоде существованья «изначальной Вандалиции», не подлежит сомнению, что именно асдинги и силинги были двумя главными племенами, составлявшими сердце и душу союза вандалов.

Значительная часть силингов, находившихся в большей степени под кельтским, чем под римским, влиянием, осталась в Силезии, передав в наследство потомкам те хоронимы (названия территорий), оронимы (названия гор), и гидронимы (названия водоемов), в которых, несмотря на их неизбежное искажение вследствие языкового воздействия пришедших в Силезию славян, хранится память о давно прошедшей германской эпохе в истории Силезии. Асдинги же избрали себе царей (в которых народ, отправляющийся в дальний поход, нуждается, конечно, больше, чем народ, спокойно остающийся дома и не ищущий на свою… долю приключений). Ибо в бурном море тяжело без кормчего, как совершенно верно говорил впоследствии Мао Цзедун. Подобно тому, как царь Амал, глава готского царского рода, дал свое имя широко разветвившемуся со временем семейству Амалов, так и асдинги-астинги-астринги стали таковыми, сменив свое прежнее племенное название на имя царского семейства, княжеского рода, из которого возможно, уже на протяжении столетий происходили их племенные вожди. Именно этот царский род, вне всякого сомнения, и превратил с течением времени возглавляемое им племя в тех вандалов, о которых до сих пор не может позабыть и говорит весь мир.

Большая Игра, великий военно-политический конфликт между германцами и римлянами, осложненный гражданскими войнами в Риме и внутригерманскими междоусобицами, со временем переместился в новые области — на восток и юго-восток Центральной Европы, в Дакию (чьи границы примерно совпадали с границами сегодняшней Румынии), в Паннонию (сердце сегодняшней Венгерской низменности, омываемой Тирасом-Тиссой и Дунаем-Данубом) и в район протяженной Карпатской (память о карпах! — В. А.) дуги, вынуждающей все мигрирующие по этой обширной территории народы-странники мигрировать в определенном направлении, оказывая тем самым все большее давление на римскую границу, проходящую по рекам Дунаю-Данубу (по-гречески — Истру, или Гистеру), Саве-Саву и Драве-Драву. Верховья Дануба (как, впрочем, и Рена) пока что почти не испытывали этого давления. Там римская власть настолько упрочилась, что вандальские племена больше не решались вторгаться в эти области. Поэтому они не пытались снова переходить бойгемские горы, дав другим германским племенам увлечь себя за собой на юго-восток — чтобы угодить прямиком под копыта неистовых гуннских «кентавров»…

Первую весть об этих переменах на территории Силезии и о событиях, происходивших на пути дальнего похода вандалов на юго-восток нам подают сведения античных хронистов о военных операциях, осуществленных римским императором-философом (и императором-воителем, о чем порою забывают!) Марком Аврелием в течение последних одиннадцати лет своей земной жизни (169–180). Для простоты (хотя и в ущерб исторической истине) эти операции принято обобщенно именовать Маркоманскими войнами (или Маркоманской войной). Поскольку, по крайней мере, на первоначальном этапе этого масштабного военного конфликта Рима с варварами, главой противников вечного Рима был царь Балломарий (Балломар) — маркоман, пользовавшийся немалым влиянием и среди квадов. В действительности же римлянам Марка Аврелия пришлось отражать натиск не одних только маркоманов, но целый ряд вторжений объединенных сил германцев, (прото)славян и сарматов. Видимо, узнавших через своих информаторов о тяжелых потерях, понесенных римлянами в ходе военных действий на Востоке, в далекой Парфии (на территории современного Ирана — В. А.), и о поразившей Римскую империю в 164 г. эпидемии чумы, занесенной возвратившимися из Парфии легионариями в римскую Европу. К маркоманам Баломара присоединились их испытанные, давние германские собратья по оружию — свебы, буры и вандалы, а также не германские народности — языги, роксоланы (отождествляемые Теодором Моммзеном с квадами) и аланы. О том, сколь малую роль при заключении, с целью пограбить и ополониться челядью, подобных союзов, играла этническая, или, тем более, расовая, принадлежность, свидетельствуют, например, аланы — ираноязычный кочевой сарматский народ, вступивший в теснейшие отношения с вандалами и сохранивший верность вандалам вплоть до их совместной гибели. Или, скажем, бастарны — германский народ, еще в 88 г. до Р.Х. (!) сражавшийся против римлян на стороне Митридата VI Евпатора, владыки эллинистического Понтийского царства, имевший в начале нашей эры собственных царей и рассеявшийся вплоть до Малой Азии, так что до недавних пор историки еще спорили о том, германцы ли бастарны, или нет. Бастарны, как бы вновь вынырнувшие из небытия, тоже последовали призыву Баллома-рия…чтоб потерпеть, вместе с ним, и вместе со всеми перечисленными выше варварскими народами, поражение от легионариев и авксилиариев философа-воителя Марка Аврелия.