Дневник. 1873–1882. Том 1 - Дмитрий Милютин Страница 19

Прежде граф Строганов поддерживал графа Толстого, но в последнее время заметно переменил свое мнение, прямо порицает излишнее увлечение классицизмом и, как человек честный и прямой, не мог не высказаться в таком же смысле по поводу рассматриваемого комиссией отчета. Князь Оболенский весьма на это рассчитывал, судя по предварительным объяснениям с графом Строгановым; он надеялся, что комиссия в своем заключении чистосердечно выразит неодобрение образу действий Министерства народного просвещения и вместе с тем не оставит без порицания неуместные выходки, которые министр позволяет себе во всеподданнейшем отчете против «других ведомств», будто бы противодействующих введению в действие предначертанной учебной реформы. Под этими другими ведомствами, конечно, подразумевается Военное министерство.

Князь Оболенский показал мне в отчете графа Толстого те места, в которых выражается его злоба на военно-учебные заведения. Если он решился так резко писать в официальном своем всеподданнейшем отчете, то можно представить, что говорится при личных докладах государю с глазу на глаз. Наговоры эти на Военное министерство, будто бы систематически подрывающее доверие публики к классической системе, освященной высочайшим утверждением, конечно, не проходят бесследно. В подкрепление им государю подсовывают дерзкие и нахальные статьи, печатаемые против меня в некоторых газетах, и, без сомнения, не показывают тех газет, которые опровергают клеветы и вранье каких-нибудь «Московских Ведомостей», «Русского Мира» или «Гражданина».

У князя Оболенского были уже подготовлены некоторые заметки для включения в доклад комиссии; но с отказом графа Строганова от председательства и назначением вместо него принца Петра Георгиевича Ольденбургского, а в помощь ему Делянова, только что оставившего место товарища графа Толстого, сомнительно, чтобы князю Оболенскому удалось провести дело в предположенном им направлении. Почти наверное можно предвидеть, что комиссия расхвалит всё, что делается в Министерстве народного просвещения, и даже, чего доброго, еще подчеркнет жалобы на Военное министерство.

Вечером – большой бал в Зимнем дворце. Густая толпа, душно и скучно. Уехал я, не дождавшись ужина.

18 января. Пятница. Бал у наследника цесаревича.

20 января. Воскресенье. Большой обед при дворе, в Концертном зале. Возвратившись с обеда домой, нашел у себя многочисленное общество.

21 января. Понедельник. На подъезде Государственного совета посланный от принца Рейсса вручил мне записку, которой принц сообщает мне приглашение наследного германского принца быть у него в 4½ часа. Принц был очень любезен, продержал с полчаса; разговор переходил с одного предмета на другой; кажется, приглашение не имело никакой особенной цели, кроме простой любезности и желания видеть меня у себя перед отъездом. После меня также приглашен был Валуев. Принц с принцессой сегодня же в ночь, после бала у английского посла, выезжают в Москву, то есть сутками ранее всех прочих царственных особ. Говорят, причиной тому – желание принцессы побывать у Троицы.

Вечером пробыл с полчаса на балу у английского посла Лофтуса.

22 января. Вторник. Доклад у государя; в расположении духа его замечаю перемену к лучшему. Продолжительное заседание в Комитете министров; мне пришлось выдержать упорные прения по двум делам: одно – по несогласию Министерства внутренних дел на вознаграждение из земских сумм полков 1-й кавалерийской дивизии за пастбищные места (дело по существу неважное, но подавшее повод к резким выходкам со стороны Грейга); другое – о прекращении конфискации имений в Западном крае. Вторичное это прение привело к тому, что с обеих сторон сделаны уступки и по крайней мере устранены практические неудобства того решения, на котором настаивала шуваловская партия.

Вечером – бал у великого князя Николая Николаевича. Прямо с бала государь и его царственные гости отправились на Николаевскую железную дорогу; рано утром поезд двинется к Москве. Там празднества будут продолжаться четыре дня; возвращение назначено на будущий понедельник.

27 января. Воскресенье. Пятидневным отсутствием государя из Петербурга воспользовался я, чтобы посетить некоторые из дальних военно-учебных заведений, а сегодня присутствовал на Годичном акте в Медико-хирургической академии ^[29]. Всё обошлось чинно, обычным порядком, и я рад, что не послушался Козлова (главного военно-медицинского инспектора), полагавшего, не знаю, по какой причине, вовсе отменить акт в нынешнем году.

Вчера, во вторую годовщину кончины брата Николая, отслужили по нем панихиду.

29 января. Вторник. Вчера государь, великие князья, новобрачные и прочие гости возвратились из Москвы; все в восхищении от первопрестольной. Сегодня явился я с докладом к государю, нашел его в хорошем расположении духа. Перед заседанием Комитета министров имел разговор с графом Толстым о Медико-хирургической академии; он упорно стоит на своем.

Вечером – бал у принца Ольденбургского.

30 января. Среда. Смотрел на площади перед Инженерным замком привезенную из Италии любопытную лестницу, которая складывается и возится на повозке парой лошадей, а когда нужно, в несколько минут раздвигается.

До 17 сажен в длину и поднимается почти до вертикального направления. Лестница эта может быть весьма полезна как для пожарных команд, так и для военных действий в разных случаях. Поэтому назначена мною комиссия для испытания этого полезного изобретения и определения условий, на которых можно было бы войти в сделку с бароном Фитингофом, заявившим права на это изобретение.

31 января. Четверг. Бал у графа Воронцова-Дашкова (командира лейб-гвардии Гусарского полка) в честь новобрачных. В первый раз я был в его доме с двумя старшими дочерьми. Бал самый фешенебельный, присутствовала почти вся царская фамилия, за исключением самого государя, сильно простуженного.

1 февраля. Пятница. Приезд австрийского императора. Государь, несмотря на свою простуду, все-таки ездил навстречу до Гатчины. Встреча была совершенно сходна со всеми другими встречами царственных особ: почетный караул, гимн, бесчисленная свита, затем толкотня и разъезд. Император Франц-Иосиф, проходя мимо меня, узнал и подал руку. Андраши также подошел и сказал любезную фразу: «Je suis très heureux de pouvoir vous serrer la main ici, sur ce terrain» ^[30].

Большой обед у французского посла: приглашение было к 7 часам, а сели около 8 и разъехались в 9½. Приехавший из Парижа князь Орлов говорил в шутку, что Ле Фло развернулся для того, чтобы он, Орлов, рассказывал в Париже о блестящих приемах французского посла. [Несмотря на весь блеск обстановки и изысканность обеда, все-таки видно было, что и сам хозяин, и хозяйка, и дочка чувствуют себя не на месте. Это добрые и простые люди; в них нет ничего, что требуется от блестящего дипломата.]