Веспасиан. Павший орел Рима - Роберт Фаббри Страница 18

По лицам тех, кому было отказано, было видно, сколь уязвлёнными чувствовали себя аристократы, коих не пустили к императору простые рабы.

— Даже Калигула не заходил так далеко, — сердито прошипел Гай, стараясь не привлекать к себе внимания. — Более того, он был искренне рад видеть тех, кто приходил поприветствовать его каждое утро.

— Это потому, что, будучи бессмертным, он не боялся покушений на свою жизнь.

Гай и Веспасиан обернулись. Перед ними стоял Палл. Греку снова удалось застать их врасплох.

— Доброе утро, господа! — произнёс он, обнимая их за мокрые плечи. — Я ждал вас здесь, чтобы помочь Сабину перехитрить новую политику доступа к императору, которую ввёл Нарцисс. Кстати, где же твой брат?

Веспасиан указал куда-то в гущу толпы.

— Вон там, вместе с Магном, лежит на тележке. Он ещё плохо ходит без посторонней помощи.

— Я прикажу моим людям пустить их через боковой вход, — сказал Палл и сделал знак паре писарей подойти к нему. Последовал короткий разговор вполголоса, во время которого Палл, судя по всему, снова и снова что-то повторял, после чего они поспешили выполнять его поручение.

— Его отведут в мои новые покои, где он подождёт до встречи с Нарциссом. А теперь вас досмотрят.

— И так будет каждый день? — поинтересовался Веспасиан, когда они направились к ближнему столу.

— Да. Внутрь смогут войти лишь те, кто внесён в списки, причём их предварительно обыщут преторианцы и если обнаружат оружие, то отберут его.

— Неужели они станут обыскивать сенаторов? — возмутился Гай.

— Жаль, что этого не делали при Цезаре, — заметил Веспасиан, стараясь успокоить дядю. — Честное слово, сегодня мы жили бы в совершенно другом мире.

— Крайне сомнительно, — ответил Гай.

Лицо Палла сохраняло бесстрастное выражение.

Полчаса спустя, оказавшись наконец в грандиозном атрии, — по замыслу Августа тот был призван впечатлять иностранных послов строгим величием Рима, — Веспасиан с удивлением отметил про себя то, как мало здесь было людей. Их тихие разговоры были почти не слышны, заглушаемые журчанием воды в центральном фонтане и шагами бесчисленных имперских чиновников, снующих по огромному помещению с восковыми табличками и свитками в руках.

Впрочем, он с облегчением заметил, что через два дня после убийства Калигулы большую часть вульгарного внутреннего убранства, столь любезного душе молодого императора, заменили на первоначальное. Вернули простую, но изысканную мебель и скульптуры, столь восхитившие его, когда он в первый раз побывал в этих стенах.

— Я оставлю вас здесь, господа, — сказал Палл, указывая на пару кресел возле стола под статуей, изображавшей в приукрашенном виде нового императора. — Вас вызовут в надлежащее время. Мой человек скажет вам, когда входить, а я приведу Сабина. Удачи!

— Спасибо тебе, Палл, за помощь, — сказал Веспасиан, протягивая ему руку.

Палл отступил назад.

— Я не могу принять твою руку, мой друг. Во всяком случае, не при людях. Если об этом узнает Нарцисс, он будет считать тебя в большей степени моим человеком, нежели своим. Ради вашего же блага попытайтесь сейчас расположить его к себе. Он здесь обладает нешуточной властью. Мы с Каллистом уступаем ему во влиятельности.

Он развернулся, но перед тем, как уйти, тихо добавил:

— Как бы то ни было, но Клавдию лишь пятьдесят два и он проживёт ещё не один год.

Они сели и дождались, пока Палл скрылся за колоннами. Раб тем временем предложил им кубки с фруктовыми соками.

— Я начинаю думать, что при Калигуле нам было бы легче, — произнёс Гай, беря кубок с соком.

Веспасиан незаметно пнул дядю под столом в лодыжку и подождал, когда раб уйдёт.

— Думай, что говоришь, дядя! Мы верные сторонники Клавдия, разве ты забыл? В данный момент это самый разумный выбор. По крайней мере, он не станет изображать из себя бога.

— В отличие от своего любимчика-вольноотпущенника, — криво усмехнулся Гай.

Чтобы не рассмеяться, Веспасиан поспешил отвести взгляд и увидел, как в дверь вошёл тот, кого он меньше всего хотел видеть: Марк Валерий Мессала Корвин. Тот самый, кто похитил Клементину и доставил её Калигуле, чем намеренно привёл в движение цепочку событий, которые в конечном итоге вылились в убийство Калигулы и возвышение его сестры Мессалины. На его красивом патрицианском лице читалось самодовольство. В атрий он вошёл с таким видом, будто всё вокруг принадлежит ему одному.

Веспасиан впервые столкнулся с ним, будучи квестором на Киренаике, где они и стали врагами. Он отвернулся, чтобы остаться незамеченным, но, увы, опоздал.

— Что ты забыл здесь, мужлан? — презрительно процедил Корвин, глядя на Веспасиана сверху вниз. — Не представляю даже, какие посты могут найтись для неотёсанной деревенщины вроде тебя. Такие, как ты, бросают достойных римских граждан на произвол судьбы в руках работорговцев и теряют в пустыне более сотни людей.

Веспасиан с каменным лицом встал. Что ни говори, но это была правда. Он действительно пустился в авантюру, погнавшись за обитавшими в пустыне мармаридами, исключительно для того, чтобы произвести впечатление на Флавию. Однако он не любил, когда ему об этом напоминали.

— Моя семья до сих пор не расквиталась с тобой за то, что ты сделал с Клементиной, Корвин.

— Неужели? А я считал, что мы квиты.

— Только не после того, что сотворил с ней Калигула.

— Надеюсь, тебе станет легче, если я скажу, что в данном случае не было ничего личного? Хотя должен признать, некое приятное разнообразие в этом было. Я знал, что на жизнь Калигулы мог покуситься лишь кто-то из префектов преторианской гвардии.

Так что Клементина была для меня подарком судьбы. Она дала мне возможность осуществить двойную цель: отомстить тебе и вынудить Клемента помочь моей сестре стать императрицей. Твой идиот брат, сам того не желая, разболтал, где она находится. Я удивился, узнав, что он не стал помогать Клементу в убийстве Калигулы... Или ему приятно быть бесславным рогоносцем?

— Думай, что говоришь. Я за себя не ручаюсь!

— Пустая угроза, деревенщина! Я буду разговаривать с тобой так, как сочту нужным. Теперь Мессалина — императрица, и если ты хочешь знать моё мнение, то считай, что мы квиты.

Веспасиан собрался было возразить, но тут рядом с ним, обращая на себя его внимание, осторожно покашлял писарь.

— Имперский секретарь хочет видеть вас, господа.

Корвин сморщил нос с таким видом, будто наступил на что-то дурно пахнущее, затем развернулся и, изображая беззаботность, зашагал прочь.

— Прошу вас пройти за мной, господа, — сказал писарь.

— Это, мой мальчик, — шепнул Гай, — человек с хорошими связями, общения с которым я бы советовал тебе избегать.