Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль Страница 18

Может быть, под видом безвестного военачальника вернулся один из этих почитаемых героев или же его появление свидетельствовало о появлении нового неведомого врага? Меня настойчиво просили поделиться своим мнением по этому поводу.

Я была категорична: речь не шла ни о Чингисхане, ни о Гесэре, воскресших, дабы принять участие в наших мирских делах; но высказано это было тактично, как принято на Востоке, где то и дело приходится сталкиваться с чудесами.

Прошло некоторое время, и расплывчатые слухи оформились и приняли больший размах. Новоявленного вождя изображали грозным исполином, перед которым все живое трепетало. Его солдаты якобы были великанами, способными переходить вброд самые глубокие реки, воды которых едва доходили им до колена. Их нельзя было убить, от них отскакивали пули, и они обходились без сна и еды. Нам рассказывали обычную сказку.

Позже, сравнивая даты, я пришла к выводу, что эти небылицы могли относиться к барону фон Унгерну, прибалтийскому немцу, сражавшемуся в Сибири с большевиками, и, по словам монголов, чинившему там страшные зверства. Он был схвачен красными и расстрелян.

Примерно в 1920 году отряды белогвардейцев, разбитые красными, захватили китайский Туркестан, затем север провинции Ганьсу и заставили местные власти им подчиниться. Сильно напуганные неожиданным вторжением нескольких сотен воинов внушительного вида, а также опасаясь беспорядков, китайские чиновники выбрали в качестве временного жилья для этого полчища подземные храмы Дуньхуана, что оказалось крайне неудачной идеей.

Храмы Дуньхуана, подобно храмам Ваньфусы и другим местным достопримечательностям, являются важными архитектурными памятниками древних царств, некогда процветавших в этой ныне обескровленной стране, и украшающие их фрески представляют значительную художественную ценность. Солдаты-варвары, которых неосмотрительно допустили к этим сокровищам, принялись разрушать их ради бессмысленной забавы.

Я посетила Дуньхуан вскоре после их ухода и увидела еще свежие следы нанесенного ущерба.

Можно было бы в какой-то мере понять алчность, заставившую этих варваров соскоблить со стен нимбы святых и позолоченные украшения, которыми художники щедро одарили прекрасных принцесс. Куска хлеба и миски риса достаточно, чтобы обеспечить бедняка пропитанием на день или два. Очевидно, именно о хлебе насущном думали солдаты, временно находившиеся на иждивении у китайцев, но озабоченные собственным будущим, когда собирали по крупицам золотую пыль. Но чем можно объяснить дыры, проделанные без всякой надобности в величественных фигурах, застывших в торжественных позах (в отверстия на месте их голов просовывали печные трубы), увечья, нанесенные статуэткам духов и фей, украшающим древние алтари, надписи, нацарапанные углем поверх изображений паломников, приносящих дары, а также нелепые жесты, уродовавшие милых дам и стройных богинь (их превращали в негритянок или пририсовывали им усики сухой головней)?

Размещенная в храмах банда варваров состояла из генерала, офицеров и солдат. Разумеется, генерал и офицеры, позволившие своим подчиненным творить эти бесчинства, не превосходили их по уровню интеллекта. У России не было причин сожалеть об уходе и тех, и других. Она ничего от этого не потеряла.

Во время странствий по пустыне Гоби мне доводилось видеть других русских эмигрантов. Мы встречали на дорогах маленькие группки этих беглецов, кто-то ехал в повозках, другие — верхом или на верблюдах, а многие шли пешком. У некоторых были средства к существованию, другие добивались в городах, через которые они проходили, помощи китайских чиновников, а также просили подаяние у миссионеров и иностранцев. Я раздала немного денег и продуктов некоторым из этих попрошаек, так как считаю недопустимым отказывать в еде голодающим, если у тебя вдоволь еды, но они отнюдь не внушали мне симпатии. Их поведение и речи также не вызывали к ним сочувствия со стороны китайцев. Обитатели здешних отдаленных мест встречали, да и то редко, лишь состоятельных иностранцев, путешествующих с комфортом, в сопровождении слуг, поэтому с трудом понимали, что за люди перед ними.

Таким образом, я начала осознавать, что в России, видимо, произошли важные перемены: революция или переворот. Впрочем, точных сведений по этому вопросу у меня не было. Оставалось гадать, окончательно ли Россия сбросила с себя оковы.

Вскоре я в очередной раз предприняла путешествие в Лхасу, которое мне до тех пор не удавалось довести до конца. Начав его от монгольской границы, я снова прошла через весь Китай с севера на юг, через провинции Сычуань и Юньнань, откуда попала в Тибет, преодолев перевал Докар (высотой 5412 метров) горного массива Ха Карпо. После четырехмесячного пешего перехода с котомкой за спиной я добралась до Лхасы и оставалась там некоторое время. Затем я побывала в исторической области Ярлунг, в Гималаях и Индии, где жила подолгу в различные периоды своей жизни. С тех пор прошло много лет. В местах, где тогда проходили мои странствования, никому не было дела до России. Лишь после возвращения во Францию в 1926 году до меня стали доходить разрозненные и довольно бессвязные сообщения о русской революции. Но она произошла уже давно, ситуация там неоднократно менялась под влиянием различных политических и общественных движений, и мне по-прежнему не удавалось составить четкое представление о режиме, сменившем самодержавие. Впрочем, то же самое касалось большинства людей.

Однако, поскольку мои убеждения несколько отличаются от взглядов тех, кто легко мирится с недостаточно точной информированностью, или тех, кого ввели в заблуждение неверными сообщениями, я желала воочию убедиться, в том, что представляет собой жизнь в освобожденной России.

Конечно, мне хотелось увидеть и узнать все лично, но я уже невольно чувствовала симпатию к СССР. Тем не менее я не питала на счет этой страны непомерных иллюзий и не рассчитывала встретить здесь одних лишь праведников и мудрецов, руководствующихся совершенными законами. Я была готова столкнуться со множеством недостатков и даже удостовериться, как часто в Советском Союзе отступают от идеала предвестников революции. Я полагала, что если инертные народные массы начинают двигаться в направлении истинной цели, то одного этого достаточно, чтобы у меня возникло желание к ним присоединиться.

Дальнейшее представляется мне одной из тех ничтожных, забавных и вместе с тем жалких комедий, что то и дело разыгрываются на подмостках нашего абсурдного мира. Участниками этого спектакля, марионетками, которых какой-то язвительный бес, потешаясь, дергал за ниточки, были несколько советских чиновников и ваша покорная, преисполненная воодушевления слуга.

Мои первые шаги оказались удачными. После возвращения во Францию обо мне заговорили. Я была первой белой женщиной, попавшей в Лхасу. В XVIII веке несколько иностранцев, в основном миссионеры-католики, добрались до столицы Тибета и даже жили там, но после известного путешествия преподобных отцов Юка и Габе в 1846 году всех исследователей, направлявшихся в Лхасу во главе экспедиций, останавливали местные жители и заставляли их повернуть обратно, прежде чем они успевали достичь своей цели (Среди них были Бонвало с принцем Генрихом Орлеанским, Дютрейль де Рейнс с Гренаром, Штайн и позже Рерих, Соренсен и др).