Мифы советской эпохи - Герман Назаров Страница 18

«Строго секретно.

Из Горок продолжает поступать корреспонденция от Ленина. По-прежнему в письмах Ильича речь идет о готовящемся заговоре против него. С одной стороны — медперсонал, с другой — охрана. Предлагаемые меры: 1) Посетить Ленина делегацией из десяти человек. Развеять его мысль о готовящемся заговоре. Нанести товарищеский визит (возле этого предложения Дзержинского Сталин делает пометку: «Можно!» — Г. Н.). 2) Разрешить пользоваться связью. Соединять его с одними и теми же абонентами, которых предварительно заинструктировать. Контролировать звонки. 3) Целесообразно рассмотреть вопрос о переводе Ленина в Первую городскую клинику (возле этих двух предложений Сталин красным карандашом подчеркнул: «Нельзя!» — Г. Н.).

Пред. В.Ч.К. Дзержинский».

Чуть ниже подписи Дзержинского последовала резолюция Сталина: «Заменить охрану, сменить поваров! Всех! И. Сталин. 30.12».

Мы знаем, что позднее, в связи с временным улучшением здоровья, Ленину дали возможность выступить на XI съезде партии, проходившем с 27 марта по 2 апреля 1922 года, и выступление это показало, что вождь с трудом поддерживал связную речь. Он даже не смог участвовать в прениях по своему докладу. А 3 апреля Сталин был избран Генеральным секретарем партии.

Из впервые публикуемого у нас письма Ленина Дзержинскому вытекает сенсационный вывод, заставляющий коренным образом пересмотреть всю официальную версию. Ведь из него следует: Владимир Ильич прекратил свою деятельность как глава партии и государства в декабре не 1922, а 1921 года: и все, что официально сообщалось о его дальнейшей жизни, было лишь прикрытием страшной тайны — его многолетней политической изоляции.

Благостную официальную картину последних дней Ленина в Горках, в которой живописуется, как Владимир Ильич учился заново говорить и писать, как он стремился следить за политическими событиями, как устраивал деревенским детям новогоднюю елку и заботился об обслуживающем персонале, полностью перечеркивает еще одно страшное письмо, хранящееся все в той же архивной папке с грифом «Особой важности». Его написал Сталину один из лечащих врачей Ленина в Горках.

«Товарищу Сталину И. В.

Москва, Кремль.

Строго конфиденциально.

Уважаемый Иосиф Виссарионович!

За последние несколько дней здоровье нашего пациента заставляет проявлять серьезное беспокойство, и речь идет не об осложнении общих терапевтических особенностей, а о более тревожном, о полном расстройстве психики пациента, что, на мой взгляд, никак не связано с ранением и лечением, и изоляцией в том числе.

Пациент стал излишне чудашлив. Это выражается в громком, продолжающемся смехе, который переходит в кашель и рвоту. Причем причины, которые могли бы вызвать этот смех, самые нелепые — кошка, сторож за окном, уборка снега, разговор с поваром на кухне и т. п. Пациент долго спит. Он просыпается в 14, а иногда в 15 часов. Примерно через час после пробуждения он приходит в чувство. Начинает расспрашивать работников и обслугу, медперсонал о происходящих в стране событиях. Подолгу ищет газеты, журналы, сразу пишет письма в ЦК. За последние две недели им написано более 300 писем, причем пишет он их постоянно, днем, вечером, глубокой ночью и вплоть до 4–5 часов утра. (В этом месте, на полях пометка Сталина красным карандашом: «300–150=150, где еще 150 писем?» Сталин продолжал пристально следить за Лениным и «отлавливать» его письма на волю. — Г. Н.)

Товарища Баштанова он не устает расспрашивать о подробностях, как он, Баштанов, передавал его письма, кому и кто, что говорил, как смотрел, что спрашивал и т. п. Некоторые письма он прячет под матрац, в шкафах, в других укромных местах. Таким образом, постоянная писанина писем и указаний, употребление в тексте нецензурной брани и т. п., рассовывание писем в тайниках вызывают серьезные опасения в том, что при нормальной динамике общих выздоровительных процессов имеет место развитие болезни головного мозга, т. е. психического расстройства.

Пациент совершенно не отдает себе отчета, что Гражданская война окончилась, что наступила мирная созидательная жизнь. После того, как коммутатор не стал соединять пациента с Кремлем и внешним миром, пациент требует или просит работников и обслугу, медперсонал самим позвонить, подозвать к телефону нужного абонента, а затем часами разговаривает с ним, дает указания и т. п. Вчера, при таком обмане медсестры Прохоровой Н. Ф., он сумел поговорить с Рыковым. (Здесь пометка Сталина: «Убрать, заменить». — Г. Н.) Просил его забрать из пансионата, рассказывал о том, что его травят ядами, ртутными парами и т. п. Действительно, пациент в последнее время ведет себя плохо. Все лекарства, которые ему выписывают вовнутрь, он пробует на вкус. Фактически не расстается с кошкой. Кладет ее в постель, постоянно носит на руках. Часами плачет, с каждым днем срывы учащаются. Если раньше, примерно полгода назад, он плакал 1–2 раза в неделю, то в настоящее время он стал плакать по 1–2 раза в день. Странным образом ведет себя и супруга пациента. Она обвиняет медперсонал в заговоре против пациента. Во всем ему подыгрывает.

На основании изложенного прошу вашего разрешения о создании медико-психиатрического консилиума для освидетельствования пациента и выставления медицинского диагноза, поскольку еще стоило бы раз повториться, что при общем выздоровлении терапевтического характера за последние несколько месяцев у пациента развивается, если не прогрессирует психическая болезнь, для диагностирования которой необходимы специальные познания в области психиатрии. (Возле этого абзаца пометка Сталина: «Разрешаю!» — Г. Н.)

К примеру, пациент на протяжении нескольких суток отказывается чистить зубы. Он считает, что в зубном порошке яд, который проявится после выпитого чая или кофе. Изо рта пациента исходит жуткий неприятный запах. На вопрос врачей о происхождении запаха пациент отвечает, что специально не будет чистить зубы, чтобы сбивать с ног контру и заговорщиков, которым он будет дышать в лицо.

Пациент убивает время в постоянной писанине, которую затем распихивает по тайникам. Его письма сотрудники и медперсонал находят в самых неприличных местах. Я прямо-таки устал изымать эти конверты с бесчисленными указаниями. После пробуждения пациент, как правило, старается попасть к телефону. Когда ему отвечают, что с Москвой нет связи, он впадает в истерику. Т. о. он испортил 4-й телефонный аппарат. После истерики, как правило, безмолвствует, это длится на протяжении часа, полутора. Затем еще несколько часов ходит по дому, гуляет мало. Ест плохо. Много пьет воды и постоянно ходит в уборную, через каждые 20–40 минут. По дому мочится.

Лечащий врач: (подпись неразборчива)

Горки, дня 16. XII. 1923 года».

Так вот она, самая страшная и наиболее тщательно скрываемая тайна — Ленин сошел с ума!

Но когда это произошло? В декабре 1923 года? Или летом 1921-го? Как мог политик Сталин установить этот медицинский факт раньше профессиональных врачей?

Когда в конце 1917 года известный революционер Г. Соломон (Исецкий) впервые встретил Ленина, в семью которого он был вхож еще с дореволюционных лет, он был поражен произошедшей во Владимире Ильиче переменой.