Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U­505. 1941—1945 - Ганс Якоб Гёбелер Страница 18

К 20:30 вы вышли из гавани Лорьяна и направились в открытое море. Нашим первым местом назначения на этом плече плавания был квадрат карты DD50. Придя сюда, наш командир вскрыл запечатанный пакет и узнал оперативный район, в котором нам предстояло действовать: Карибское море. Нам предстояло рыскать в западной части Карибского моря и перехватывать суда, идущие через Панамский канал. Трепет прошел по нам, когда мы узнали, что нам предстоит плавание через Атлантику, поскольку американские воды все еще оставались богатыми охотничьими угодьями для наших подводных лодок на этом этапе войны.

Воды Бискайского залива трепали летние штормы, поэтому в течение нескольких дней мы прошли примерно треть этого расстояния в погруженном состоянии, сберегая моторесурс дизель-моторов и силы экипажа.

11 июня мы получили несколько кратких радиограмм от одной из подводных лодок того же проекта, что и наша U-105, тоже вышедшей из Лорьяна под командованием Генриха Шуха. Сквозь краткие строки радиограмм сквозило отчаяние: подводная лодка была атакована с воздуха и находилась в ужасном состоянии – теряла горючее и не имела возможности погрузиться. Спустя несколько минут радиограммы перестали поступать. Затем мы получили приказ из штаба Дёница: на полной скорости идти к тому месту, откуда была получена последняя радиограмма с U-105, и оказать ей содействие. Прежде чем мы достигли этого места, поступил новый приказ: нам следовало вернуться на наш прежний курс. Мы все прекрасно понимали, что это могло означать.

Когда же после окончания похода вернулись на базу, мы с радостью узнали, что U-105 не была потоплена, но в тот момент мы все переживали, думая о той судьбе, которая, как нам казалось, выпала на долю наших товарищей. Особенно плохое настроение испытывал я, поскольку первоначально, как только появился в Лорьяне, был назначен именно на U-105. Если бы не последующий счастливый перевод на U-505, думал я, то сейчас бы я был в той же водной могиле, что и мои прежние товарищи. Разумеется, жизнь шла своим чередом, и я должен был со всей ответственностью выполнять мои боевые обязанности в центральном посту управления лодкой. Но порой, когда все стихало и было слышно только монотонное гудение дизелей, я погружался в свои мысли и представлял себе лица моих товарищей, покоившихся в стальной могиле на дне моря.

К сожалению, счастливая судьба U-105 была исключением, но не правилом. Почти все из наших товарищей по этому начальному периоду войны постепенно исчезали в ходе боевых действий. Смерть столь многих товарищей, членов нашей боевой семьи, делала многих из нас угрюмыми и испуганными. Но не меня. По мере увеличения потерь подводников я становился только более яростным и убежденным в конечном поражении врагов нашей страны. Возможно, я был слишком молод и идеалистичен, чтобы прочитать надпись на стене ²², но я верил – до самого конца – что Германия победит в войне.

Последующая пара недель прошла спокойно. Мы могли большую часть времени двигаться по поверхности, неплохо проводя время при пересечении Атлантики. Я полюбил нести вахту на мостике, особенно в относительно прохладные ночи. Пылающие звезды усыпали небеса, вся вселенная, казалось, окунается в море, нежно раскачиваясь с нашей лодкой. Около полуночи Антон (Тони) Керн поднимался на мостик, чтобы побаловать нас дымящимся котелком Mittel-wдchter, бодрящей смесью очень крепкого кофе с добавкой рома. Ему приходилось хранить этот котелок подобно ястребу, поскольку очень многие члены экипажа были охочи до его вкусного черного содержимого, даже не неся вахты.

Тони и я стали хорошими друзьями. Я вспоминал первоначальные времена, когда он пытался сварить большой котелок горячего чая для всего экипажа. Большинство немцев предпочитают кофе, поэтому Тони не учили заваривать чай на его четырехнедельных кулинарных курсах в нашем училище подводников. В своем неведении он пытался использовать такую же порцию чайных листьев, какую он брал для приготовления кофе. Эти листья он кипятил до тех пор, пока жидкость в котелке не напоминала своей чернотой старое машинное масло. Когда мы попытались попробовать его на вкус, то жидкость оказалась горькой, как яд. Мать капитан-лейтенанта Лёве была голландкой, поэтому сам командир предпочитал чай. Естественно, он потребовал, чтобы чай был заварен правильно. Было очень забавно наблюдать, как командир стоит, склонившись над плитой, словно терпеливая старая тетушка, пытаясь научить смущенного Тони секретам заварки чая.

Остаток нашего путешествия через Атлантику выдался вполне спокойным. Погода стояла довольно холодная, так что мы избежали серьезного внимания неприятеля с воздуха. Однажды мы осмелели до того, что вытащили стол на верхнюю палубу и насладились ужином alfresco ²³. Это был последний раз за всю войну, когда нам удалось покрыть такое расстояние по поверхности океана без назойливого внимания противника с воздуха.

Несколько раз нас навещали стайки дружески расположенных к нам дельфинов, которые прыгали в воздух и пытались играть со своим новым и таким большим собратом. Было чудесно наблюдать за этими мощными игривыми созданиями, наслаждающимися своей беззаботностью и блаженно не подозревающими о той смертельной вражде, которая развертывается между их человеческими собратьями. Однажды старший помощник командира Нассау попробовал было поймать одного из этих гладких млекопитающих, чтобы прокатиться верхом на нем. К счастью для дельфина, а также и для Нассау, ему не удалось проделать такой трюк.

Спустя три недели такого спокойного плавания мы уже почти завершали наш путь через Атлантику. На всем протяжении нашего плавания мы сталкивались только с судами нейтральных стран. Но во второй половине дня 28 июня мы заметили в отдалении судно, идущее прямым курсом на юго-восток. Мы определили это судно как сильно вооруженный американский сухогруз типа «Робин Гуд» примерным водоизмещением 7000 тонн. Приказ Лёве стоять по боевому расписанию поверг нас в суматоху активности, когда же все заняли свои места, то воцарилось спокойствие, лишь наши сердца бились все чаще по мере роста оборотов наших главных двигателей. Неисправность нашего гирокомпаса была виной тому, что мы поначалу зашли в корму сухогрузу, но после семи часов гонки на предельной скорости мы догнали и обогнули сухогруз, заняв позицию для атаки. Такая гонка была связана с большим расходом горючего, но мы рассматривали это как наше вложение в победу.