Стальной век. Социальная история советского общества - Вадим Дамье Страница 18

На национализированных фабриках, заводах и заведениях не существовало никакого производственного самоуправления; управление промышленностью было строжайшим образом централизовано в руках верховного экономического органа — ВСНХ и его отраслевых органов — главных комитетов (главков). Предприятия получали полуфабрикаты и сырье по нарядам главка и всю продукцию сдавали государственным органам. Вся система имела крайне сложный и громоздкий вид. К лету 1920 г. существовали 49 главков, разделенных на 4 группы. Первые управляли крупной национализированной промышленностью (Главруда, Главтекстиль, Главторф и др.). Вторые руководили национализированными предприятиями и регулировали работу кустарной и кооперативной промышленности (Главкожа, Главодежда, Главкрахмал и др.). На третьи было возложено управление несколькими отраслями индустрии (например, добычей и переработкой) или предприятиями смешанного производства (к примеру, металлического и химического). Четвертые учитывали и распределяли произведенную продукцию (Главтоп, Центрохладобойня). Подобным образом осуществлялось также управление транспортом, сельским хозяйством, строительством и заготовками. Руководство фабрик и заводов назначалось сверху. Вначале предприятия подчинялись своему главку, а тот — непосредственно Президиуму ВСНХ. Затем были созданы еще дополнительные, промежуточные звенья: групповые объединения предприятий (тресты, кусты) и местные аппараты главков (областные и районные правления). Вся система «глав-кизма» стремительно оформилась в огромную бюрократическую машину. На 9-м съезде большевистской партии в марте 1920 г. было признано, что индустрия превратилась «…в ряд могущественных вертикальных объединений, хозяйственно изолированных друг от друга и только по верхушке связанных Высшим советом народного хозяйства» ⁶⁷.

Легко заметить, что «военно-коммунистическая» структура управления экономикой была заимствована у модели «военного социализма», сложившегося в кайзеровской Германии, с характерными для нее принудительным отраслевым трестированием и жестким государственным руководством. Не случайно «творец» немецкой хозяйственной политики, крупный промышленник В.Ратенау с энтузиазмом приветствовал действия большевиков: «Всеобщая экономическая анархия привела к войне. Преодолеть ее последствия и предотвратить развязывание новой можно только, если послевоенная экономика будет строиться на основе всеобщего планирования…, - заявил он в феврале 1919 г. мюнхенскому экономисту Э.Никишу. — Это идея будущего, и жаль, что не германский, а русский народ стал ее пионером». В то же время он призывал большевистскую «автократию» еще решительнее огосударствлять общественную жизнь и оформлять ее в виде «органических структур». В конструктивные способности масс Ратенау, как и большевики, не верил. «Возврата к старому капиталистическому порядку не будет. Социальные отношения будут разрушены, но рабочий класс способен только к разрушению, созидательная работа — дело ума; только под руководством аристократии духа рабочий класс сможет создать новое общество», — говорил он большевику К.Радеку в ноябре 1919 г. ⁶⁸

Конечно, большевики, считавшие необходимыми куда более масштабные и форсированные усилия по централизации и модернизации экономики страны, пошли гораздо дальше, чем проводники политики немецкого «военного социализма», которые не предполагали полностью огосударствлять собственность. «Войной и разрухой все страны вынуждены идти от монополистического капитализма к государственно-монополистическому капитализму. Таково объективное положение, — писал Ленин в октябре 1917 г. — Но в обстановке революции… государственно-монополистический капитализм непосредственно переходит в социализм» ⁶⁹ (разумеется, государственный социализм). Не случайно, что частным предпринимателям, готовым сотрудничать с новой системой, в ней отводилось важное место — специалистов, техников и управленцев. Они должны были по-прежнему управлять наемными работниками, но уже… в интересах всего общества. Еще до Октября 1917 г. в статье «Удержат ли большевики государственную власть?» Ленин настаивал: «Недостаточно «убрать вон» капиталистов, надо (убрав вон негодных, безнадежных «сопротивленцев») поставить их на новую государственную службу», «заставить работать в новых организационно-государственных рамках» ⁷⁰. И в условиях «военного коммунизма» это положение нашло широкое применение. Немалое число предпринимателей было (как, например, отец Троцкого) назначено директорами национализированных заводов. Русский «профессор, добравшийся осенью 1919 г. из Москвы до занятого колчаковцами Омска, сообщил, что во главе многих центров и главков сидят бывшие предприниматели, ответственные государственные служащие и управляющие делами, и неподготовленный посетитель этих центров и главков, лично знакомый с бывшим коммерческим и промышленным миром, будет удивлен, увидев бывших владельцев крупных кожевенных фабрик, которые сидят в

Главкоже, крупных мануфактурщиков — в центральной текстильной организации и т. п.», — отмечал видный британский историк Э.Карр ⁷¹.

Меньшевистский экономист С.Загорский констатировал, что рабочие и профсоюзные представители играют в назначенных сверху фабричных дирекциях и отраслевых управлениях все меньшую роль; преобладают специалисты и техники ⁷². «Переход всех частных предприятий в руки государства привел… к тому, что на службу советскому государству были привлечены прежние руководители этих предприятий, во многих случаях и прежние собственники. Вся административная сторона деятельности этих предприятий находится в руках многих из прежних предпринимателей или, во всяком случае, прежних представителей буржуазных классов. Объединение предприятий в форме принудительного государственного трестирования и синдицирования не устраняет прежних навыков, методов деятельности, психологии старых руководителей этих предприятий. Принципы частного хозяйства продолжают господствовать в области промышленности» ⁷³. Фабзавкомы были лишены каких-либо административных полномочий.

Социал-демократические оппоненты большевиков обоснованно отвергли притязания режима «военного коммунизма» на какой бы то ни было социалистический характер. Современный государственный капитализм, подчеркивал, например, А.А.Богданов, — это возникшая под воздействием милитаризма и заимствующая армейские распределительные методы «организация общества и по происхождению, и по объективному смыслу вполне подобная организации, возникающей в осажденных городах. Ее исходный пункт и основа развиваемых им форм — военный потребительский коммунизм; ее движущая сила — прогрессивное разрушение общественного хозяйства; ее организационный метод — нормировка, ограничение, осуществляемое авторитарно-принудительным путем». Такая политика не имеет с социализмом ничего общего: «Социализм есть прежде всего новый тип сотрудничества — товарищеская организация производства; военный коммунизм есть прежде всего особая форма общественного потребления — авторитарно-регулируемая организация массового паразитизма и потребления. Смешивать не следует» ⁷⁴.