Четыре королевы - Нэнси Голдстоун Страница 18

Элеонора впервые увидела своего жениха в Кентербери, где король Англии в порыве восторга «бросился обнимать своих послов, и, увидев свою леди… принял ее как жену». Мужчина двадцати восьми лет, вдвое старше, с опущенным веком на одном глазу ^[34], конечно же, показался девочке стариком. Была ли Гвиневера столь же разочарована обликом немолодого короля Артура, как Элеонора — внешностью Генриха? Если даже и так, трубадуры пренебрегли этой подробностью. К счастью для Элеоноры, жених искупил все недостатки своей внешности великодушием и энтузиазмом. Он настоял на том, чтобы немедленно сыграть свадьбу, и обряд был совершен в Кентербери 14 января 1236 года, притом довольно скромно — Генрих приберег большой публичный спектакль для коронации Элеоноры в Вестминстере на следующей неделе.

Разрешение папы на отказ от помолвки с Жанной де Понтьё еще не было получено, но, похоже, об этом все забыли, поскольку обряд провел архиепископ Кентерберийский, высший чин церковной иерархии в Англии. Разговоры об этом, однако, пошли, и законность брака Генриха с Элеонорой оставалась несколько сомнительной еще целых пятнадцать лет, пока папа не уладил наконец эту проблему.

Согласно всем источникам, Генрих был в восторге от своей нежной юной невесты. Тринадцатилетней Элеоноре не пришлось три дня ждать и молиться — прямо из церкви молодожены отправились на брачное ложе. Спустя пять дней они уехали в Вестминстер на коронацию.

Уже много лет народу Англии нечего было праздновать, и теперь королевство наслаждалось развлечением. Матримониальные происки Генриха тянулись так долго, что многие из подданных, должно быть, уже отчаялись дожить до его женитьбы. Они так же ликовали оттого, что наконец обзавелись королевой, как сам Генрих. Кого-то, возможно, несколько огорчило, что Элеонора не имела ни королевской крови ^[35], ни богатства, но ей охотно это прощали за неимением других недостатков, пользуясь поводом выпить за ее здоровье и счастье за счет государя. «На свадебные празднества короля собралось такое множество знати обоего пола, столько духовных особ, такие несметные толпы простонародья, да еще столь разнообразные актеры, что Лондон, как ни был он велик, едва мог вместить их всех», — заметил Матвей Парижский. Эти орды нагрянули, ожидая качественного развлечения, и они не были разочарованы. Генрих мог быть непоследователен во внешней политике и не слишком умел на войне, но он обладал неоспоримым даром экстравагантности. Празднование коронации Элеоноры было настолько роскошно и великолепно, насколько позволяли тонкий вкус к мелочам и неограниченный доступ к государственной казне. Лондон (где темные, узкие улочки явно не были замощены) вычистили и украсили богатыми коврами и шелковыми драпировками. Повсюду горели фонари и свечи, разгоняя сумрак зимы.

Великий день начался с торжественной процессии, привлекшей многие тысячи зевак; самые зажиточные граждане Лондона, разодетые в лучшие наряды, стройными рядами, во главе с королевскими трубачами, несли в Вестминстерский дворец 360 золотых и серебряных чаш, которые должны были послужить английской аристократии на праздничном пиру. И все это «невиданное великолепие поразило всех, кто созерцал его с изумлением». Процессия прибыла на место вовремя, чтобы лицезреть, как их король и будущая королева пройдут небольшое расстояние из замка до аббатства по традиционному синему ковру, постеленному по улице. Зрелище было достойное. Первыми шли владетельные графы с коронационными мечами ^[36]; затем — канцлер и казначей, они несли священные сосуды для таинства, затем два рыцаря несли королевские скипетры. За ними следовал Генрих в своей коронационной мантии, подбитой горностаем, укрываясь от непогоды под балдахином фиолетового шелка, прикрепленным на четырех серебряных копьях. Сразу за ним шла Элеонора под точно таким же балдахином, как у короля. По обычаю будущую королеву поддерживали с двух боков два епископа; обычай этот родился либо из уважения к благочестию невесты, либо, в более древние времена, из опасения, как бы она не удрала.