Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой - Мэрилин Монро Страница 18

Джо Шенк на время стал моей тихой гаванью, в которой удобно спрятаться в случае бурь или неудач. Я всегда знала, что у Джо могу вдоволь поесть и даже пожить, правда, не слишком долго, Шенку вовсе не хотелось, чтобы кто-то считал меня его любовницей. Почему? Это налагало определенные обязательства, а связывать себя чем-либо никто в Голливуде не желает.

Знаете, я сразу почувствовала, что на Шенка нельзя давить, оставалось только ждать, когда он решит помочь сам. Джо всегда умел обхаживать женщин, даже если ему ничего не было нужно, он сразу понял, что я не возьму деньги, а дорогие подарки мне просто не нужны, и стал просто приглашать к себе.

Я вовсе не была одинока в богатом доме Шенка, таких девочек, подносивших собравшейся компании сигареты и выпивку и забиравших пустые стаканы, было несколько, нет, нас не звали к столу, мы были чем-то вроде обслуги. И когда Шенк вдруг стал выделять именно меня, со стороны других появилась зависть. Со временем я уже сидела за столом рядом с Джо, но в тесном кругу у бассейна все равно подавала напитки.

Но это все равно была возможность поесть, а заодно послушать разговоры о звездах кино, их причудах, капризах, талантах. И это лучше, чем зарабатывать ланч на заднем сиденье автомобиля. Однажды Шенк строго наказал мне в случае необходимости не лезть в машину к кому попало, а просто позвонить и сказать, что хочу есть. Я ответила, что предпочла бы зарабатывать на еду, снимаясь в кино.

У Джо Шенка я нередко встречала Даррила Занука, все же они были коллегами и даже приятелями, но ни разу не осмелилась попросить вернуть меня на студию. Возможно, он ждал, но не дождался, лучше подавать напитки гостям Шенка, чем выпрашивать что-то у мерзкого Занука! С Зануком мне пришлось еще много раз сталкиваться и испытывать его ненависть, с трудом сдерживая свою собственную, Даррил никогда не упускал возможности унизить и поставить на место, но наступил момент, когда я смогла ответить ему тем же! Тогда до этого было еще очень долго….

Знаете, что я поняла сейчас – во мне всегда была Мэрилин, даже когда я ходила в школу в старых юбках и блузках, а мальчишки спорили за право нести мои книги и пакет с бутербродами. Просто тогда Мэрилин была нимфеткой, а потом повзрослела. Именно она заставила меня сладострастно выгибаться на фотографиях, особенно когда меня снимали обнаженной для календаря.

Уже тогда я была в душе курвой-блондинкой, потому что смущавшаяся Норма Джин ни за что не смогла бы напроситься в дом к Кэрроллам, нагло претендовать на место рядом с Джоном, разгуливать по бульвару, выпятив грудь ради привлечения внимания мужчин, а потом спокойно принимать участие в вечеринках у Шенка. Мэрилин Монро придумал не Бен Лайон, он только дал имя, Мэрилин существовала давным-давно, и Джим Догерти понимал это, когда сбегал от меня в море.

Свет мой зеркальце, скажи…

Я выглядела Нормой Джин – златокудрая смущающаяся девушка, которую нужно жалеть и опекать, этакий потерявшийся, промокший котенок. Карен Бликсен сказала, что я львенок, симпатичный детеныш, которого она, однако, не рискнула бы оставлять рядом навсегда, потому что львята вырастают в больших львов. Она права.

Получается, что в те времена я внешне была Нормой Джин, а внутри Мэрилин, и мне предстояло выбрать, кто должен одержать верх. Норме Джин очень нравились занятия в «Лаборатории актеров», нравились серьезные роли в серьезных пьесах, хотелось научиться играть профессионально, стать настоящей актрисой… Но ничего не получалось.

Мэрилин откровенно тянуло в другую сторону. Я сознавала, что могу стать успешной быстро, достаточно использовать свою фигуру и не быть слишком строптивой. Курва-блондинка желала получить все и сразу, а еще доказать всем и самой себе, что не зря решилась попытать счастья в кино. И ей удавалось многое, причем удавалось легко, будь то чье-то сочувствие или звездная роль.

Понимаете, именно тогда, а не раньше или позже мне пришлось делать главный выбор в жизни. Останься я Нормой Джин, можно было бы найти второго Джима Догерти, еще раз выйти замуж, нарожать и растить детей, изредка посещая кинотеатр и в темноте зрительного зала вздыхая о несбывшейся мечте. Очень многие девушки, которых отвергли киностудии, так и поступали, они превращались в степенных женщин и осуждали девиц, которым удалось пробиться: «Знаем мы, какой ценой!»

Цена действительно была всем известна, недаром говорили, что роли у режиссеров и продюсеров выпрашиваются в позе на коленях и голышом. Для Нормы Джин это было неприемлемо, Мэрилин не смущало.

Выбор был не слишком трудным. Да, я очень хотела стать серьезной актрисой, но я просто хотела есть, и где-то надо жить. Пристанище в гостевой комнате у Кэрроллов было очень удобным, даже роскошным, но оно временное – это понимали все. Мэрилин победила, Норма Джин послушно выполняла все требования Джона Шенка и тех, к кому он меня отправил.

А ведь все, с кем я так или иначе общалась, с кем работала, от кого зависела, все чувствовали эту двойственность – Мэрилин и Норма, а я сама всегда ею пользовалась. Когда нужно, чтобы пожалели, вперед выступала Норма, а когда нужно взять свое – Мэрилин.

Вот до чего договорилась!

Но это так и есть, эта двойственность помогла мне стать звездой, а потом превратилась в кошмар. Знаете, что произошло потом? Мои наставники просто поменяли нас местами, вытащив наружу Мэрилин и упрятав Норму Джин внутрь. А я сама уже несколько лет пытаюсь ее вернуть.

Док, а может, лучше плюнуть и остаться Мэрилин во всем, все равно меня воспринимают именно такой и страшно разочаровываются, узнав, что это только образ, внешность. Никому не нужна сомневающаяся, страдающая Норма Джин, зато всем нравится Мэрилин, может, лучше пойти на поводу у всех?

Шенк не мог вернуть меня на «Фокс», это означало бы скандал с Зануком и ни к чему хорошему не привело, отправил на студию «Коламбия» к Гарри Кону, с которым частенько проводил вечера за картами. Мне было сказано просто: сумеешь очаровать Гарри – сможешь получить от него контракт. Норма Джин засомневалась бы, Мэрилин согласно кивнула.

Я очаровала Гарри Кона, которого дружно ненавидели все актеры Голливуда, и получила полугодовой контракт и сто двадцать пять долларов в неделю.

Мэрилин делала куда большие успехи, чем Норма Джин, потому что в любительской актерской студии у супругов Хейденов, куда меня пристроили ради развития актерского таланта Кэрроллы, успехов не было никаких, роли на сцене не давались категорически, Норма Джин предпочитала тихо сидеть в сторонке.

Именно по требованию Кона я окончательно стала блондинкой. На сей раз сомнений не было вообще, я прекрасно понимала, что любой каприз или несогласие будут означать новую потерю работы безо всякой надежды получить ее еще раз. За меня взялись всерьез, укоротив волосы, выпрямив их и обесцветив, потом сделали нужные снимки и отправили учиться актерскому мастерству к Наташе Лайтесс, которая стала моей наставницей надолго и сыграла в судьбе немалую роль.