Унесенные за горизонт - Раиса Кузнецова Страница 18

Теперь я была уверена, что спасена. С вокзала позвонила в Пушкино и узнала, что ревизии сегодня не будет. Если даже она приедет завтра, подумала я, ― за ночь вполне можно все успеть сделать и вернуть на законное место (неоклеенные дела я держала под матрацем).

Вскоре я была у брата Алеши. Он жил и работал у дяди жены.

Как ни странно, мастерская по очистке заводского тряпья от масла, несмотря на большие налоги, была довольно прибыльной. Предприятие работало и день, и ночь. Непрерывно подъезжали автомашины, сгружали грязное тряпье и забирали чистое. Алексей был здесь на все руки ― и нарядчик, и грузчик, и истопник.

― А мне говорили, у меня сестра умная, и я этому верил! ― сказал брат, выслушав историю исчезновения Игоря. ― Вот проходимец! И ты хороша! Столько времени молчала!

― Мне было стыдно, ― сказала я, опустив глаза. ― И потом, я надеялась...

― Скажи пожалуйста! Она надеялась! А родня что ― по боку? ― сердито буркнул брат. ― Сколько не хватает?

Алексей занял у дяди Миши двести рублей. Счастливая, я позвонила Марселю и помчалась в банк, где накупила вожделенных марок. День на работе был, к счастью, неприемный, судья по делам уехал в Москву, и весь остаток дня и половину ночи я проверяла и оклеивала дела. Наконец прорыв был закрыт. Вздохнула с облегчением, но рано. На одно дело, принятое к производству еще в мае, марок не хватило, и на целых тридцать рублей. Пришлось написать истцам и ответчикам новые повестки, а дело спрятать под матрац до зарплаты.

Следующий день прошел спокойно. Суд заседал, я в канцелярии принимала заявления, выдавала приговоры, решения, готовила к ревизии документацию. Проверку «вещдоков» отложила на потом.

Утром, в одиннадцатом часу, в канцелярию вошли двое мужчин ― один повыше, другой потолще ― с серьезными неулыбчивыми лицами и предъявили удостоверения. И хотя в делах у меня был полный порядок, внутри все сжалось от страха.

Пока ждали перерыва в заседании (проверяющим полагалось представиться судье), гости расспрашивали меня о количестве и сложности поступавших к нам дел, много ли приговоров и решений отменяется по кассации. Мои ответы, осведомленность, память на фамилии и цифры, а также вовремя предложенный чай им явно понравились; когда пришел судья, на лицах ревизоров проступили подобия улыбок.

Проверка продолжалась три дня. По всем вопросам ревизоры предпочитали обращаться ко мне, что вызывало заметное раздражение судьи ― его сглаженный латышский акцент вдруг начинал топорщиться.

Заканчивался второй день проверки, когда нагрянула моя школьная «закадычная» подруга Ира Анискина. Поднялись ко мне. Ира, обнаружив на полках учебники, сказала:

― Когда же ты перестанешь глупостями заниматься?

Ира всегда посмеивалась над моим желанием учиться, а сама, веруя в свою красоту, чего у нее не отнять, отличалась суетностью желаний ― успех на танцах для нее был важнее собственной состоятельности.

На третий день вечером ревизоры пригласили нас в пустой зал заседаний и зачитали акт ревизии. Он был полон дифирамбов по поводу отличного состояния дел, четкости в приеме и оформлении, малых сроков прохождения, своевременного исполнения приговоров и решений. Вознович сиял, как начищенный самовар, а мне было тоскливо ― если б знали они, что творилось здесь всего лишь три дня назад! А еще эта кровать, под матрацем которой лежало неоклеенное дело... Ревизор дочитал последние строки акта, мы обмакнули в чернила перья, чтобы подписаться под результатами проверки, как вдруг дверь в зал отворилась. На пороге показался начальник местной милиции; он коротко осмотрелся и пальцем поманил судью. Тот подошел, они начали шептаться и время от времени поглядывали на меня. Сердце покатилось вниз. Я поняла: этот поздний визит неспроста ― начальник милиции, с которым мне приходилось часто общаться, обычно такой любезный, на этот раз со мной не поздоровался. Вознович попросил меня встать чуть поодаль и, наклонившись к ревизорам, принялся им что-то объяснять.

― Вы согласны? ― громко спросил ревизор, тот, что потолще. ― И мы не возражаем. Допрос гражданки Винавер произведете в нашем присутствии.

Начальник милиции жестом пригласил следовать за ним. В канцелярии он сел за мой стол, а меня усадил напротив. Ревизоры и нарсудья заняли места позади, отчего спине сразу сделалось неуютно. Начальник милиции молча положил на стол бумаги, важно достал из портфеля ручку-самописку и бланки для допроса. Мой наметанный глаз немедленно выделил и прочитал на прикрепленном к бумагам сиреневом ярлычке слово «арестантское».

― Вы знали гражданина Игоря Александровича Винавера? ― начал допрос начальник милиции.

― Да, это мой муж, ― ответила я, пристально глядя в лицо человеку, который не больше месяца тому назад этажом выше играл с Игорем в шахматы и пил чай.

― Зачем он уехал в Ленинград?

― По его словам ― в командировку.

И рассказала, не дожидаясь дальнейших вопросов, как был обставлен отъезд, как обнаружила пропажу марочных денег, как на другой день Игорь позвонил и сознался в хищении. Я рассказала, почему умолчала о пропаже, как достала деньги и ликвидировала долг. Мой рассказ был выслушан молча. Начальник милиции расстегнул верхнюю пуговицу кителя и, разминая шею, почесал подбородок о плечо.

― Это что же получается? ― закричал Вознович. ― Вы целую неделю водили меня за нос! Как посмели не доложить?

Я молчала, понимая: оправдания мне нет. И что за преступлением должно последовать наказание. И что все рухнуло ― вся, вся моя нескладная жизнь!

― Скажите, а откуда у Вииавера наган? ― спросил начальник милиции.

― Наган? Откуда? ― Страшная догадка пронзила мозг. ― Не может быть!

Я бросилась к деревянному сундучку, где хранились наши «вешдоки»; потеснив начальника милиции, дрожащими руками нащупала в ящике своего стола ключ, отперла навесной замочек и откинула крышку. Сперва пришлось выбросить кучу ножей, веревок и прочих орудий преступлений ― пистолеты хранились внизу.

― Странно, ― сказал ревизор, тот, что повыше, ― мы проверяли наличие оружия, и все сходилось!

На дне ящика лежали только два нагана. Третьего не было.

Начальник милиции отобрал у меня опись «вещдоков», сверил номера ― номер пропавшего нагана, конечно, совпал с найденным у Игоря ― и что-то спросил у меня. Все слова были как будто знакомыми, но только по отдельности ― смысла фразы я не поняла. Он снова повторил вопрос, но я продолжала молчать.