Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз Страница 18

Интеллектуально и как мореплаватель Лаперуз был наследником Джеймса Кука — и ему самому понравилась бы такая характеристика. В сочинениях Лаперуза упоминания предшественника исчисляются десятками, и часто звучит благоговейное восхищение в его адрес. Он следовал советам Кука в управлении кораблями, уделяя особое внимание питанию матросов. Ему не удалось полностью загнать в угол цингу, однако когда эта болезнь проявилась, он быстро совладал с ней, раздобыв свежие овощи для заболевших, — и был настолько успешен, что ко времени прибытия в Ботанический залив вся команда была в добром здравии.

Влияние личности и судьбы Кука на Лаперуза можно проиллюстрировать множеством примеров, и некоторые из них очень любопытны. Например, Лаперуз знал, что случилось с дневником первой экспедиции Кука, и беспокоился — хотя опасаться ему было нечего — чтобы подобное не произошло и с ним. Опубликованный рассказ о первом кругосветном путешествии Кука, как известно, был написан не им самим. Его дневник передали доктору Хоксуорту — джентльмену, который попытался сымитировать литературный стиль великого Сэмюэла Джонсона ^[30] и создал в итоге напыщенное и многословное произведение. Хоксуорт разукрасил простой и непосредственный английский мужественного и честного мореплавателя фигурами речи собственного изобретения. Там, где Кук был прост, Хоксуорт становился витиеват; где Кук был здравомыслящ, Хоксуорт становился нелеп; где Кук был точен, Хоксуорт, добавляя собственные бесценные рассуждения, делал повествование недостоверным и даже смехотворным. Попросту говоря, поддельный Джонсон испортил Кука.

Доктор Джонсон ни в коей мере не одобрял тяжеловесную напыщенность своего подражателя. Когда этот великий человек встретился с капитаном Куком на обеде у председателя Королевского общества, он сказал, что ему «очень понравилась добросовестная точность прославленного мореплавателя, который прояснил множество преувеличенных сообщений о его путешествии доктора Хоксуорта». Самого Кука раздражало приукрашивание его истории — он был крайне возмущен подобным обращением.

Лаперуз знал об этом и хотел, чтобы ни один французский Хоксуорт не поступил с ним так же. Он не возражал против тщательного редактирования, но не желал, чтобы его приукрашивали. Он писал на превосходном французском, чтение его повествовательной прозы доставляет одно удовольствие. Ее ясность, образность и плавность вполне согласуются с изящными традициями этого языка. Но поскольку существовала вероятность, что часть описания его путешествия будет издана прежде его возвращения, он не желал, чтобы его рукописи передали кому-либо, кто нарядит их в пышные одежды, и написал следующее письмо:

«Если мой дневник опубликуют до моего возвращения, я прошу, чтобы его редактирование ни в коем случае не доверяли литератору. Ибо последний либо пожертвует в угоду красивому слогу точными терминами, предпочтительными для моряка и ученого, потому что они покажутся ему грубыми и варварскими, либо, отбросив все навигационные и астрономические подробности и пытаясь создать увлекательный роман, допустит ошибки (обусловленные тем, что его образование не позволило ему приобрести соответствующие знания), которые могут оказаться роковыми для тех, кто последует за мной. Но выберите редактора, сведущего в точных науках, который способен вычислять и сравнивать мои данные с данными других мореплавателей, который сможет исправить не замеченные мной ошибки и убережется от введения новых. Такой редактор сохранит содержание работы, не опустит ничего существенного, изложит технические подробности грубым и резким, но точным языком моряка и хорошо справится со своей задачей — дополнить меня и издать мой труд так, как это сделал бы я сам».