Власть - монополия на насилие - Олег Кашин Страница 18

А история с расширением Москвы — это же совсем из какой-то прошлой жизни. И президентом тогда был Медведев, и губернатором Подмосковья — Борис Громов, ну и вообще — другое было время. Теперь Подмосковьем руководит Сергей Шойгу, который уже высказывался в том духе, что если и переносить столицу, то в Сибирь, а на перспективу передачи части своего региона Москве реагирует без энтузиазма. Об отношении Владимира Путина к переездам известно, что он их не любит — уже объявлено, что после инаугурации он так и будет жить в Ново-Огарево, которое остается его резиденцией с 2000 года, какую бы должность он ни занимал.

Сейчас о переезде федеральных учреждений почему-то говорят, как о решенном деле, но давайте вернемся к этой истории, например, через год, и мне почему-то кажется, что никто никуда не переедет. Собственно, поэтому и не стоит воспринимать поручение президента будущему президенту как проявление дедовщины. Это все-таки по-другому называется.

5 марта 2012. С Владимиром Путиным я не знаком и поэтому слабо представляю себе те чувства, которые он испытывает сейчас. Я совершенно не хочу фантазировать и гадать, что именно вызвало его слезы — радость, грусть или просто мартовский ветер Манежной площади. Я не знаю. Для меня Путин — это не тот человек, который плакал в воскресенье на Манежной, а те люди, которых я наблюдал последние месяцы и лично, и через социальные сети, и через газеты — те, кто в последние месяцы был на виду именно как публичный сторонник Владимира Путина. Путин этой ночью цитировал Есенина, и я тоже процитирую, заменив одну фамилию. «Скажи, кто такое Путин? — Я тихо ответил: Он — вы». Вот это про них. Многих из этих людей я знаю и, как мне кажется, понимаю. И вот они сегодня празднуют свою победу. Путин тоже наверняка празднует, но про Путина я ничего не знаю, а про этих людей — знаю.

Победу празднуют, конечно, нашисты, герои знаменитой «переписки Потупчик», если помните — «Макбук был комплиментом от Василия» и все такое. Победу празднуют пиарщики «Уралвагонзавода» — так получилось, я знаю некоторых из них, во время прошлых выборов четыре года назад они занимались маркетингом в социальных сетях — платили деньги тем, кто ставил в своем блоге пользовательской картинкой фотографию Путина, а когда этот бизнес сошел на нет, уехали искать счастья в Нижний Тагил — и нашли, как можно теперь заметить. А тот бизнес, который был у них когда-то — он ожил, переехав в Twitter и Facebook, и торговцы «лайками за копеечку» — владельцы медиаагентств, ориентированных на «джинсу» в социальных сетях — я видел их среди сторонников Путина, и они сегодня тоже празднуют победу.

Победу празднуют создатели газеты «Не дай Бог» — авторы комиксов-ужастиков про Россию без Путина, в которой боевой летчик чистит ботинки чернокожему офицеру, а мать-одиночку насилует у ворот сожженного детского сада страшный человек с автоматом. Победу празднует телевизионная начальница, которая на днях рассказывала в своей проповеди, что ей сегодня не хватает Сахарова — вот был бы он жив, поддержала бы его, но поскольку Сахаров умер, то она за Путина.

Победу празднует таблоидный издатель, публиковавший в своем издании содержимое украденных компьютеров и прослушки телефонных разговоров. Победу празднуют голые женщины из календаря «Путин, я хочу тебя». Победу празднует самый популярный в стране певец с гигантским крестом на волосатой груди. Победу празднует программа «Время» и дирекция криминального вещания НТВ.

Да много кто празднует победу. В нашем «креативном классе», которым мы, кажется, даже сами уже стали себя всерьез называть, победу празднует каждый второй. И это трудно объяснить, но именно победа этих людей меня как-то по-настоящему настораживает.

1 марта 2012. Владимир Путин заявил, что во время митингов на следующей неделе может быть убит кто-то из известных людей. Специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ» Олег Кашин напоминает, что это не первые выборы, накануне которых власть грозит гражданской войной.

Даже с поправкой на предвыборную риторику, все-таки не каждый день власть анонсирует кровопролитие. «Сакральная жертва», о которой говорит Путин, думаю, после вчерашнего заявления каждый сколько-нибудь заметный участник протестных митингов хотя бы на секунду задумался: черт, а может, это именно о нем? С учетом последней моды можно было бы провести голосование по выбору сакральной жертвы в Facebook, это все, конечно, шутки.

Но Путин ведь не пошутил и даже не сказал, как это сейчас принято, что это его «оценочное суждение». Просто сказал: «Даже ищут так называемую сакральную жертву из числа каких-нибудь известных людей». То есть это как бы факт: Путин знает, что жертву ищут. Знает, но почему-то ничего не говорит о том, как он планирует препятствовать этому дьявольскому плану.

С интонацией фаталиста прогнозирует: «Сами грохнут, извините, а потом будут власти обвинять». При желании это даже можно воспринять как угрозу — Путин произносит слово «грохнут» без каких-нибудь «наверное», «может быть» или «скорее всего». Просто «грохнут» и все. Предвыборная риторика — вещь ненадежная, но я все равно не готов обвинять Путина в том, что он нарочно нас обманывает. Лучше исходить из того, что он говорит правду.

И если он говорит правду, то, извините, получается, что Путин знает о каком-то готовящемся преступлении, но либо сознательно не препятствует его совершению, либо просто не может ему препятствовать, ну, не получается. Оба варианта, согласитесь, Путина совсем не красят.

Но все же это предвыборная риторика, которую нужно воспринимать как предвыборную риторику. И история про «сакральную жертву» очень хорошо ложится в один ряд и с призывами «умереть под Москвой», и с большим стилем «Народного фронта», и с угрожающим настроением «антиоранжевых» активистов, включая газету «Не дай Бог!»

Подготовка к выборам идет действительно так, как будто это не выборы, а гражданская война, и это даже в каком-то смысле трогательно: в новейшей истории России уже были предвыборные кампании, во время которых о скорой гражданской войне говорили как о решенном деле. Так было в 1996 году, когда пугали Зюгановым и коммунистами, так было в 1999 году, когда пугали Лужковым и Примаковым. И каждый раз, когда предчувствие гражданской войны рассеивалось, вдруг выяснялось, что ничего страшного и не могло быть.

Зюганов оказывался мирным деятелем системной оппозиции, Лужков — не менее мирным лидером «Единой России». Когда одну и ту же страшную историю рассказывают так часто, она перестает быть страшной историей и становится в лучшем случае анекдотом. И когда мы поймем, что никто не умер под Москвой и никто никого не грохнул, можно будет подарить Владимиру Путину замечательную идею для его следующей предвыборной кампании в 2018 году. Пускай он идет на выборы как человек, предотвративший гражданскую войну в 2012-м. Так, по крайней мере, будет оригинальнее, чем теперь.

28 февраля 2012. Все друг у друга спрашивают — «Ты веришь в покушение?» Кто-то верит, кто-то не верит, как будто это имеет какое-то значение. Кажется, никто не понимает главного, никто не понимает, в чем здесь новость, в чем факт. А факт здесь вообще-то не в том, что кого-то поймали в Одессе, а в том, что «Первый канал» об этом рассказывает и говорит, что одесские террористы хотели убить Путина.