Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко Страница 18

— Так порешим, — в нависшей тишине зазвучал его голос. — Купцов тревожить не станем, пусть торгуют. Сами же в готовности будем. По Оке и Волге заставы поставим, упредят, коли что. А раз так порешили, то никому ни слова о том.

После того как бояре разошлись, оставшись наедине с воеводой, князь приказал:

— Заставы поставь вверх и вниз по Волге.

— Так стоят же, государь…

— Они с осени стоят! Поди, устали дружинники, замени! И вот еще что: разбойников, кои пришли с твоим сыновцем, ноне же повязать и в поруб бросить, да гляди, чтобы никто не ушел! — строго предупредил князь. — И сыновца тож с сотоварищами в земляну яму определи. Ничего, посидит с разбойными, потерпит, чай, не на́долго. Может, польза от того будет.

Но как ни старались княжеские дружинники тихо повязать хлыновцев, те оказали отчаянное сопротивление, а двоим удалось уйти.

7

К Нижнему повольники подошли на рассвете. Они уже знали, что их товарищи в земляной яме, а значит, помощи из крепости не будет. Но то, что они узрели вдоль волжского и окского берегов, повергло в изумление: такое множество речных лодий ушкуйники видели впервые. На головном ушкуе рядом с воеводами стояли и чудом избежавшие пленения ватажники. Показывая на сбегавший к берегу посад, один из сопровождавших Ярослава молодцев, сотник Степан, пояснял:

— Товара на лодиях и в лабазах, лавках, что раскинулись там, — повел он рукой, — столько, что на стругах всего не увесть. А в городе… разве токмо дворы купеческие пошарпать…

— Не в добыче дело, — нахмурил брови Абакунович. — Князь Дмитрий мне нужен. Уж больно я зол на него да на его дружинников.

— Тебе решать. Ты воевода, — развел руками Степан. — Я всего лишь сотник, но и то вижу, что Нижний Новгород — это не Булгар и не Кострома, с наскоку не взять. Много крови прольется…

— Поговори мне! — возвысил голос боярин Александр. — Сам вижу. И кровь молодцов наших мне дорога… Да князю Дмитрию простить обиды не могу. — И отвернувшись от надвигающегося волжского берега, крикнул кормчему: — Правь на ту башенку, что возвышается над пристанью!

Уже солнце поднялось над Дятловыми горами, а ушкуи все подходили и подходили, цепляясь за борта стоящих купеческих судов и через них выбирались на берег.

— Да сколько же их? — невольно вырвалось у великого князя Дмитрия, взиравшего на ушкуйников с высоты Ивановской башни.

Стоявший рядом с князем воевода Данила Скоба озадаченно произнес:

— К двум сотням подходит. Вот те и разбойники, да тут цельное войско. А кольчуги не чета нашим-то… Такую сброю и стрела не возьмет!

— Надо бы было дружины из Городца и Суздали призвать. Послушал бояр… — не без сожаления отозвался князь. — Ты, Данило, вчера зерно все вывез из тех лабазов, что под Зачатевским монастырем?

— Нет, государь. Купцы воспротивились… Говорят, сами свое добро от татей отстоим. Теперь, поди, жалеют…

— Плохо! Не за зерном пришли разбойники, за серебром. А хлебушко им без надобности. Пожгут!

— Может, выведем дружину да ударим по разбойным, пока те разрознены и не начали крушить… — предложил воевода, но князь Дмитрий его осадил:

— Ты присмотрись: одни барки купеческие шарпают, а другие на стороже. Разбойные того и ждут, чтобы мы за ворота вышли…

Только к вечеру ушкуйники угомонились и, нагрузив награбленным свои суда, начали отваливать от волжского и окского берегов, держа курс вниз по Волге. Только когда последний ушкуй отошел от берега, ворота города распахнулись, выпуская жителей посадов и укрывшихся в крепости купцов.

Глубокой ночью к князю Дмитрию Константиновичу пришел воевода Данило Скоба для доклада.

— Посад разорен, государь. Все лабазы и лавки разграблены, купеческие лодии тож. Зерно не тронули, соль, что была в верхнем лабазе, тоже не тронута. Часть домов на посаде пожгли. Монастыри, что Зачатевский, что Вознесенский, обошли стороной, хотя отец Александр ворот не запирал и даже сам вышел словом Божьим увещевать разбойных.

— Так что, никого животов не лишили? — удивился князь.

— С полсотни положили… Это те, кто добра пожалел… Да сотни две посадских девок и баб молодых умыкнули. Потешатся и, может, отпустят, а может, и в Орде продадут.

— Да-а, утерли нос тати шатучие. Впредь умнее будем. А ведь возвертаться еще воры будут… — помолчав, князь продолжил: — Ты вот что, Данило Петрович, сделай так, чтобы утекли из затвора те ушкуйники и твой сыновец с ними. Да накажи ему, чтобы живота своего не пожалел, а известил, когда разбойные назад пойдут. Это очень важно. Одно дело, когда татары жилы рвут, другое — свои. Ежели их татарвя не побьет в своих пределах, нам их пропустить никак нельзя. Ушкуйники — это как моровая язва, всю землю охватить может. Так что ты, Петрович, давай-ка, сотвори побег своему сыновцу, пока хлыновцы далеко от Нижнего не ушли.