Я врач! О тех, кто ежедневно надевает маску супергероя - Джоанна Кэннон Страница 18

Мы пытались не дать друг другу рассыпаться из-за напряженной подготовки и сомнений в себе. Мы присматривались друг к другу, стараясь заметить тех, кто не справляется. Это удавалось не всегда.

Если бы в тот первый день в медицинской школе нас спросили о предстоящем пути, мы наверняка сказали бы, что учеба будет самым долгим периодом в карьере. Пять лет казались нам целой жизнью, однако они пронеслись, не успели мы и глазом моргнуть. После итогового экзамена я вернулась к своей машине, стоявшей там, где я парковалась каждый день последние пять лет, и какое-то время просидела в ней в полной тишине. Я дошла до финишной прямой – хотя результатов экзаменов нужно было ждать еще пару недель – и понимала, что, вероятно, в последний раз еду домой в качестве студента. По моим ощущениям, по всей трассе А50 нужно было бы развесить воздушные шары и поздравительные баннеры. Вместо этого, разумеется, все вокруг продолжали свой обычный день, и я направлялась домой ждать результата.

Я не поехала в медицинскую школу в день оглашения результатов. Решила остаться дома и узнать все по электронной почте. Большинство, однако, пошли, и постепенно в социальных сетях стали появляться радостные посты. Шампанское и объятья. Слезы. Улыбки. Радость. Облегчение. Наконец и я получила письмо. Я побежала к матери.

– Я врач! – воскликнула я. – Я врач!

Словно все было так просто, и за одну секунду каждый из нас стал кем-то другим. Ни один диплом так не меняет самовосприятие человека. Ни одно звание не несет в себе столь выдающуюся историю, позволяя примкнуть к прославленному, однако порой и печально известному братству. Александр Флеминг, Джозеф Листер, Элизабет Гарретт Андерсон, Кристиан Барнард. Конан Дойл и Китс.

Некоторые врачи оказали такое огромное влияние, что их именами были названы болезни, которые мы совсем недавно изучали. Ганс Аспергер. Беррилл Бернард Крон. Джордж Хантингтон. Алоис Альцгеймер. Мы смотрели в зеркало на себя, на свежеиспеченных молодых врачей, думая о том, удастся нам хотя бы на толику стать такими.

В следующий раз я приехала в медицинскую школу на вручение дипломов.

Меня выбрали, чтобы зачитать международную клятву врачей. Я понятия не имела, почему. Я определенно не была типичным представителем нашего курса – помимо того, что я старше всех, каждый вечер последние пять лет я садилась в машину и уезжала прочь от студенческой жизни будущих медиков. Не жила в общежитии. Не вступала в профсоюз студентов. Не была членом ни одного студенческого сообщества или клуба. И хотя мне нравилось проводить время с сокурсниками, наши жизни особо не переплелись.

Тем не менее это был один из тех моментов моей жизни, которыми я горжусь больше всего.

Я стояла в зале, заполненном сотнями студентов и их родных, преподавателей и лекторов, и зачитывала врачебную клятву, которую сотни раз повторяли за последние десятилетия. Мы выучили ее наизусть, однако не понимали истинного смысла этих слов, а также всех возможных их толкований.

Торжественно клянусь посвятить свою жизнь служению людям.

Исполнять свой профессиональный долг по совести и с достоинством.

С глубочайшим уважением относиться к человеческой жизни.

Это был просторный зал с обитыми красным бархатом сиденьями и орга́ном. Огромные балки над головами. Повсюду мантии, квадратные шапочки – до самого вестибюля. Родители плакали. Все хлопали в ладоши. Каждое названное имя сопровождалось криками и аплодисментами. Мы совершенно искренне повторяли клятвы. Каждая строка несла для нас важный смысл, однако значение слов всегда определяется обстановкой, и слова, сказанные в большом торжественном зале, сильно отличаются от тех, которые вспоминаешь в суматохе реанимационных мероприятий или у кровати умирающего пациента. Нам казалось, будто мы знаем смысл этих слов, однако он менялся с каждым нашим шагом в роли врачей. Будут ситуации, когда придется отвернуться от собственной совести. С годами определения достоинства и уважения будут пересмотрены и перевернуты с ног на голову в нашем сознании. В самые тяжелые часы мы даже начнем ставить под сомнение само существование человечности.