История жены - Мэрилин Ялом Страница 17

На протяжении Средних веков католическая церковь постепенно переводила брак под свою юрисдикцию. Прежде в большей части Европы следовали римской модели брачной церемонии, которая требовала согласия невесты, жениха и их отцов. Но в середине XII века в церковном законе, известном как каноническое право, было сделано два нововведения, которые будут иметь долгосрочные последствия. Во-первых, церковь настояла на том, чтобы на церемонии, помимо свидетелей, присутствовал священник и чтобы она совершалась в лоне церкви. Во-вторых, отныне меньше веса придавалось согласию родителей и больше – взаимному желанию будущих супругов, которое принималось в качестве главной причины для узаконивания отношений. Эта революционная доктрина будет сохраняться и процветать на протяжении следующих веков ^[53].

Помимо этого, брак начали считать таинством (церемонией, во время которой нисходит благодать Божья), и это означало, что его уже нельзя было расторгнуть. Представление о священной природе брака широко распространилось с VIII века, хотя в церковном праве оно было зафиксировано только после Тридентского собора в 1563 году. Средневековые мужчины и женщины вступали в брак, осознавая, что не смогут разорвать его, даже если он оборачивался катастрофой для обоих. В целом же нерушимость брака, вероятно, была выгодна в первую очередь женщинам, потому что большинство разводов традиционно совершались по инициативе мужей ^[54]. Новое представление о браке давало женам чувство защищенности, незнакомое одиноким женщинам, за исключением монахинь.

Средневековое общество по своей сути было иерархичным: крепостные и сельские жители подчинялись своему хозяину, который, в свою очередь, служил более могущественному господину и госпоже, а все вместе они подчинялись королю. В такой феодальной системе жена – неважно, каков был ее социальный статус – зависела от своего мужа. Английский юрист XIII века Генри де Брактон писал, что женщина должна беспрекословно подчиняться мужу, если только он не заставлял ее пойти против Закона Божьего. Он приводил в пример случай, когда жена и муж подделали королевский указ, и хотя муж был приговорен к повешению, жена была оправдана на том основании, что действовала по его указке ^[55]. И французское, и английское право дошли до того, что в них женщина, убившая своего мужа, обвинялась в государственной измене, а не в уголовном преступлении, которое подразумевало бы более мягкий приговор: ведь она отняла жизнь у своего господина и хозяина.

В германоязычном мире власть мужчины над женой была четко прописана в «Саксонском зерцале» (Sachsenspiegel) и «Швабском зерцале» (Schwäbenspiegel) – двух книгах, на основе которых строилось законодательство многих германских городов. Эти права распространялись как на саму жену, так и на ее имущество. Муж мог распоряжаться имуществом жены, ее одеждой, драгоценностями, даже ее простынями. И он имел законное право бить ее за непослушание. Закон большинства стран не запрещал мужьям наказывать своих жен так, как они считали необходимым, если только дело не доходило до убийства.

Телесное насилие, при помощи которого муж утверждал свою власть над женой, было в порядке вещей, не противоречило законам и традициям. О случаях избиения рассказывает фольклор и литература, им посвящены карикатуры, в которых ситуация перевернута с ног на голову и на которых изображен популярный образ жены, избивающей мужа. Однако реальность давала меньше поводов для смеха, это видно из судебных протоколов, которые покрывали мужей, жестоко обращавшихся с женами, а их поведение считалось само собой разумеющимся.

Даже если обеспокоенные члены семьи или соседи вмешивались в ситуацию и привлекали внимание суда к случаям жестокого обращения, мужья отделывались лишь штрафом или обещанием «допустить жену в свой дом и обращаться с ней должным образом» ^[56]. Избиение жен еще долгое время оставалось неподсудным делом и во многих странах считалось нормой вплоть до XIX века. И даже после того, как побои были объявлены вне закона, жертвами жестокого обращения по-прежнему становились женщины из самых разных страт и самых разных национальностей. Сегодня, предоставляя убежище женщинам, подвергшимся домашнему насилию, высказывая свое осуждение и пытаясь его пресечь, мы отклоняемся от многовековой практики.