Неизвестная война - Илья Мощанский Страница 17

К востоку от Курского выступа в тылу Центрального и Воронежского фронтов и за правым крылом Юго-Западного фронта были сосредоточены крупные стратегические резервы, объединенные, как уже говорилось, в Степной фронт, который в начале июля состоял из четырех общевойсковых (27, 53, 5-й гвардейской, 47-й) армий, 5-й гвардейской танковой армии, двух танковых (4-го гвардейского и 10-го) корпусов, одного (1-го) механизированного и трех (7, 3-го и 5-го гвардейских) кавалерийских корпусов.

Всего в войсках Степного фронта к началу июля насчитывалось 492 652 человека, 3954 орудия всех калибров, 4170 минометов (82- и 120-мм) и 1396 танков и САУ.

Для того чтобы понять происходящие события, необходимо привести личностные портреты основных творцов нашего танкового контрудара.

Генерал армии Н. Ф. Ватутин вообще был склонен к наступательной тактике — видимо, в этом была особенность его индивидуальной психологии. Не случайно в одной из бесед с Верховным Г. К. Жуков назвал Ватутина «генералом наступления».

Еще в период подготовки наших войск к операции «Цитадель» он неоднократно предлагал А. М. Василевскому упредить противника и самим перейти в контрнаступление. Доводы начальника Генштаба, что переход врага в наступление против наших войск является вопросом ближайших дней и что наше наступление безусловно будет выгодно лишь противнику, его не удерживали.

— Александр Михайлович! Проспим мы, упустим момент, — взволнованно убеждал Ватутин Василевского. — Противник не наступает, скоро осень и все наши планы сорвутся. Давайте бросим окапываться и начнем первыми. Сил у нас для этого достаточно.

Своими идеями он взбаламутил и Сталина, но большинство военных руководителей страны, в том числе Г. К. Жуков и А. М. Василевский (следует сказать, что, согласно различным источникам, взгляды маршала А. М. Василевского на летнюю кампанию 1943 года были практически диаметрально противоположны, но, исходя из его собственных послевоенных мемуаров, приходится считать, что он придерживался оборонительной стратегии. — Примеч. авт.), твердо «стояли за оборону», поэтому предложения командующего Воронежским фронтом развития не получили.

Но, видимо, «природу души» не изменить — оборонительные действия Н. Ф. Ватутина также изобиловали контрударами (правда, делал он это с согласия начальника Генштаба маршала А. М. Василевского, также находящегося на фронте. — Примеч. авт.). Командующий Воронежским фронтом, определив, что противник наносит главный удар на Обоянь, 5 июля предпринял ряд характерных мероприятий по усилению обороны на этом направлении. Он приказал нанести силами 1-й танковой армии под командованием генерал-лейтенанта танковых войск М. Е. Катукова контрудар по противнику, вклинившемуся в полосу 6-й гвардейской армии. Во исполнение этого решения к главной полосе обороны были выдвинуты передовые танковые бригады.

Однако вскоре выяснилось, что эти бригады в ходе боя за главную полосу обороны понесли значительные потери от огня тяжелых танков противника, его артиллерии и авиации. В связи с этим командующий фронтом решил для усиления брянского направления к исходу дня 5 июля развернуть танковые войска на второй полосе обороны: 1-ю танковую армию — на участке от Меловое до Яковлево протяжением 30 км; 5-й гвардейский танковый корпус — на участке от Яковлево до Тетервино на участке в 12 км и 2-й гвардейский танковый корпус — по реке Липовый Донец к югу от Тетервино на участке в 10 км.

Командующий 6-й гвардейской танковой армией выдвинул из своего резерва истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, а командующий 40-й армией усилил свой левый фланг двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, двумя танковыми бригадами и несколькими танковыми полками.

6 июля стало ясно, что оборона Воронежского фронта может быть прорвана. Чтобы не допустить катастрофы, в распоряжение Ватутина были направлены из состава Степного округа — 10-й танковый корпус, а из состава Юго-Западного фронта — 2-й танковый корпус. Одновременно было дано указание о привлечении 17-й воздушной армии (командующий генерал-лейтенант авиации В. А. Судец) Юго-Западного фронта для боевых действий в полосе Воронежского фронта. Но и этого оказалось мало.

Из двух фронтов — Центрального и Воронежского, первоначально принявших на себя весь удар германской военной машины при проведении операции «Цитадель», последнему было особенно тяжело. Лесостепные открытые пространства и крайне мощная бронетанковая группировка противника делали положение войск генерала армии Н. Ф. Ватутина наиболее неустойчивым.

Уже 6 июля, на второй день сражения на южном фасе Курской дуги, командование Воронежского фронта обратилось к Верховному с просьбой об усилении войск (фронта) за счет резервов Ставки. Резервы эти накапливались в большей степени как ядро грядущего наступления, и «добро» на их ввод в бой в оборонительной фазе сражения было дано Сталиным «с болью» в сердце. Командующий 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант П. А. Ротмистров впоследствии вспоминал:

«…5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта (на тот момент 5 гв. ТА входила в состав Степного военного округа. — Примеч. авт.) генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои.

— В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала В. C. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он.

А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке.

— Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западней Старого Оскола.

Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин.

— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.

— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным (псевдоним И. С. Конева в данной операции. — Примеч. авт.).

— Как думаете осуществить передислокацию?

— Своим ходом.

— А вот товарищ Федоренко ^[45] говорил, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.

— Этого делать нельзя, товарищ Иванов (псевдоним И. В. Сталина в данной операции. — Примеч. авт.). Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.