Россия в годы Первой мировой войны. Экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Ю. Петров Страница 17

На протяжении всех предвоенных лет в военных, правительственных и общественных кругах оживленно дискутировались вероятная роль флота в будущей войне (оборонительная или активная), целесообразная дислокация его главных сил (Балтика, Черное море, Дальневосточный регион), предпочтительные типы кораблей и составы эскадр. Военное ведомство было вынуждено признать, что поддержка флота будет необходима и при проведении сухопутных операций. Первоначально перед флотом ставились пассивные, главным образом оборонительные задачи, но в конечном итоге концепция именно активного флота была поддержана правительством. Столыпин, несмотря на свои ранее сдержанные по этому поводу высказывания (прежде всего, считал он, необходимо «приведение в порядок обломков нашего флота»), в конце концов высказался за создание «свободного линейного флота». «Великие мировые державы имеют и мировые интересы, — заявил он, выступая на заседании Государственного совета 13 июня 1908 г. — Великие мировые державы должны участвовать и в международных комбинациях, они не могут отказываться от права голоса в разрешении мировых событий. Флот — это тот рычаг, который дает возможность осуществить это право, это необходимая принадлежность всякой мировой державы, обладающей морем».

Другими важными компонентами военных планов было определение вероятной продолжительности военных действий и тесно связанные с ними вопросы обеспечения армии и флота вооружением, боеприпасами, интендантским имуществом и т. д., а также их пополнения в боевых условиях. В военных кругах России, как, впрочем, в союзных и противоборствующих ей странах, господствовали представления о скоротечности назревавшей войны. Так, по предположениям русского Генерального штаба, масштабные военные действия, с учетом применения новейших технических средств, приведут к быстрому истощению воюющих сторон и потому война продлится 4–6 месяцев, во всяком случае — не более года. Исходя из таких представлений, основной упор в военных планах делался не столько на организации военного производства, сколько на обеспечении армии и флота запасами, заготовленными еще до войны. Расчеты боевого расхода военного снаряжения и боеприпасов делались во многом исходя из опыта русско-японской войны, а также с учетом финансовых возможностей страны и производительности казенной оборонной промышленности. Собственно, не было и разработанных планов мобилизации отечественной промышленности, как казенной, так и частной, о чем впоследствии в один голос утверждали видные российские военачальники «их не было создано в мирное время даже в зачатке, об этом даже не подумали». Более того, в 1910-1914 гг. военное ведомство продало за рубеж (в том числе Болгарии, будущей союзнице Германии) свыше 200 тыс. винтовок, ликвидировало хранившиеся на складах несколько сот тысяч устаревших ружей системы Бердан и даже почти 340 тыс. трехлинеек. ^[16] При этом перед самой войной казенные оружейные заводы за отсутствием заказов вынуждены были сокращать производство: за июнь 1914 г. была изготовлена всего 1 тыс. винтовок.

Центрами текущего и перспективного военного планирования на основе изучения военно-политической обстановки в мире и состояния вооруженных сил выступили вновь созданные аналитические подразделения военных ведомств. В своем первом же «всеподданнейшем» докладе осенью 1906 г. руководитель МГШ капитан 1-го ранга Л.А. Брусилов (брат получившего впоследствии широкую известность армейского военачальника) констатировал: «...отсутствие какой бы то ни было стратегической идеи» в дислокации, снабжении и боевой подготовке русских военно-морских сил в условиях надвигающейся войны между Англией и Германией, а также сформулировал ближайшую и главную, на взгляд его ведомства, задачу русской внешней политики: всемерно противиться вовлечению России и Франции в эту войну на стороне Великобритании, «ибо результаты такого столкновения будут выгодны для Англии и гибельны для России». Среди вариантов расклада сил будущей морской войны, которые просчитывались в МГШ, по крайней мере до 1908-1909 гг., фигурировал и такой: Россия в союзе с Германией против Великобритании. В последнем случае морские аналитики, очевидно, опирались на мнение своего руководства, которое, по свидетельству современников, с большим недоверием относилось к политике Англии, считая ее «глубоко эгоистичной» и хронически «провокационной». О том, что главной целью внешней политики России в наступившем столетии станет «титаническая борьба с англо-саксами», перед мировой войной писали и некоторые русские военные обозреватели.

Напротив, стратеги сухопутного Генштаба отталкивались от неизбежности войны России с державами Тройственного союза. Устами своего начальника генерала от инфантерии Палицына в «Докладе о мероприятиях по обороне государства» (сентябрь 1908 г.) основную цель русской армии на ближайшее десятилетие Генштаб определял как готовность к борьбе с коалицией именно этих «вероятных наших противников». Исходя из этого в предвоенные годы приоритетными направлениями работы разведывательных подразделений ГУГШ был определен сбор и систематизация сведений об армиях Германии, Австро-Венгрии и Франции, каждой из которых ведало особое делопроизводство. Офицеры Генштаба, служившие в ГУГШ и в управлениях генерал-квартирмейстеров приграничных военных округов, активно привлекались к рекогносцировкам будущих театров военных действий — приграничных территорий Германии (в первую очередь Восточной Пруссии) и Австро-Венгрии. Русский военный атташе в Берлине уже в 1912 г. докладывал об «энергичной подготовке» Германии «к войне в ближайшем будущем». «Дальнюю» русскую разведку, особенно военно-морскую, современники-профессионалы считали одной из лучших в мире — «русские необычайно ловко внедряли подложные документы» противнику и «умудрялись иметь своих шпионов» даже в арсенале Данцига, сверхсекретном центре по разработке и строительству подводного флота Германии. Генерал П.Ф. Рябиков, крупный теоретик и практик военной разведки, высоко оценивал деятельность в этой сфере и сухопутного Генштаба: «Широкая заграничная разведка перед Великой войной была налажена в России хорошо и являлась достаточно прочным фундаментом для успешного проведения оперативных операций» Для борьбы с немецким шпионажем, по свидетельству очевидцев, поставленным в России «на очень широкую ногу»^{, [17]}, в 1911 г. впервые в истории русской армии во всех окружных штабах (кроме Казанского) были учреждены контрразведывательные отделения. Благодаря своим информаторам в германском посольстве в Петербурге русской контрразведке удалось своевременно обезвредить тайную немецкую агентуру в МГШ. С началом войны контрразведывательные службы появились в штабе верховного главнокомандующего, а также в армейских и фронтовых штабах, которые в своей деятельности руководствовались «Положением по контрразведке на театре военных действий».