Рождение государства. Московская Русь XV–XVI веков - Михаил Кром Страница 17

Если суммировать все, что сегодня известно по упомянутой выше проблеме, то нужно признать, что московские князья (а впоследствии цари) не копировали монгольские порядки и никогда не претендовали на наследие Золотой Орды. Припомним обращенные к Ивану III гневные слова архиепископа Вассиана Рыло, призывавшего великого князя не повиноваться богомерзкому и самозваному царю — хану Ахмату: мог ли православный государь подражать обычаям сарайских правителей, от власти которых он с таким трудом освободился?

О притязаниях главы Московского государства можно судить по генеалогической легенде, так называемому «Сказанию о князьях владимирских» (датируемому обычно первой четвертью XVI века), в котором род Рюриковичей, а значит, и московских великих князей, возводился к самому римскому императору Августу! Тем самым заявлялись претензии московских государей на достойное место среди европейских монархов. Кроме того, великие князья, начиная с Ивана III, претендовали на все русские земли, некогда находившиеся под властью их предков — киевских князей. Но наследниками Чингисхана или Золотой Орды они, вопреки мнению прежних и нынешних евразийцев, никогда себя не ощущали.

Остается, однако, еще одна теоретическая возможность: когда-то введенные на Руси степными завоевателями порядки могли сохраняться еще какое-то время и после обретения Москвой государственного суверенитета. Действительно, два с лишним века монгольского владычества не могли пройти бесследно; эти следы до сих пор заметны в языке: такие слова, как «деньга», «тамга» (печать, а также торговая пошлина — отсюда наше слово «таможня»), «казна» имеют тюркские корни и указывают на финансовую сферу, в которой контакты Руси с Ордой были весьма интенсивны. Как известно, покоренные в середине XIII века русские земли были обложены данью, которая взималась монголами на основе проведенных ими в ряде городов поголовных переписей. В начале XIV века сбор дани был передан русским князьям, которые доставляли ее в Орду. Тогда же началась адаптация монгольской системы налогообложения к местным условиям. По-видимому, каждый князь самостоятельно проводил перепись в своих владениях с целью сбора ордынского «выхода» (дани); переписи не охватывали всего населения: духовенство вместе с работавшими на их землях людьми было освобождено от податей. Таким образом, централизованного и систематического налогового учета не велось. По наблюдениям исследователей, важные перемены в этой системе наметились около середины XV века: во-первых, наряду с поголовным описанием появилось поземельное, его единицей стала соха; во-вторых, с 1460‐х годов упоминаются писцовые книги некоторых уездов. Постепенно система налогообложения трансформировалась настолько, что к концу XV века она уже ничем не напоминала монгольскую: ее основу составили регулярные и проводившиеся по единым принципам описания, охватившие в 1490–1500‐х годах всю страну. Результаты описаний тщательно фиксировались в писцовых книгах по каждому уезду, хранившихся у великокняжеских дьяков в Москве. Налогообложение окончательно стало поземельным.

Еще одна сфера, в которой длительное влияние монголов совершенно неоспоримо, — это военное дело; не случайно многие предметы снаряжения русских воинов еще и в XVI–XVII веках носили монгольские или тюркские названия: «колчан», «саадак» (футляр для лука), «тегиляй» (стеганый доспех из толстого сукна), «бахтерец» (кольчато-пластинчатый доспех) и т. д. Сходной была и тактика, так что иностранные наблюдатели в XVI веке не видели разницы между московской конницей и татарской. По мнению американских историков Г. В. Вернадского и Ч. Хальперина, обычное деление московского войска на пять полков (большой, передовой, правой и левой руки, сторожевой) также было заимствовано у монголов. Однако широкое внедрение с начала XVI века артиллерии, приглашение пушкарей и инженеров-фортификаторов из Западной Европы, а затем учреждение стрелецкого войска в 1550‐х годах постепенно изменили облик русской армии. Поэтому можно сказать, что в военном деле, как и ранее в налогообложении, первоначальные монгольские образцы подверглись в Московском государстве значительной трансформации.

«По наследству» от монголов московским великим князьям досталась почтовая служба — ямская гоньба; она была встроена в централизованную систему нового государства: ямская повинность, т. е. обязанность поставлять подводы на ямские дворы, была возложена на крестьян.

Наконец, за несколько столетий вынужденного общения с татарскими ханами и мурзами русские князья и бояре научились всем тонкостям степной дипломатии, и этот опыт был использован московскими правителями при выстраивании отношений с Крымом, Казанью, ногайцами и другими политическими образованиями, возникшими после распада Золотой Орды.

Если монгольское влияние постепенно затухало по мере развития Московского государства, то византийское, наоборот, возрастало. И в этом нельзя не увидеть парадокс: до завоевания Византии турками в 1453 году связи с нею осуществлялись главным образом по церковной линии (митрополия киевская и всея Руси была одной из многих епархий Константинопольского патриархата), а уже после того, как держава ромеев перестала существовать, ее имперский опыт оказался востребован в Москве.

Языковые заимствования указывают на раннее византийское влияние в сфере письменности и делопроизводства. Например, греческое слово «грамота» стало на Руси родовым обозначением для официальных посланий и документов: в Московском государстве различались грамоты жалованные и указные, правые и бессудные, кормленые и т. д. Вероятно, проводником этого влияния первоначально выступало духовенство: показательно, в частности, что для обозначения писца, а затем (со второй половины XV века) канцелярского служителя более высокого ранга использовалось слово «дьяк», т. е., по сути, чуть измененная форма греческого «δια ́κονος» («служитель»), обозначавшего младший церковный сан (дьякон).

Надо признать, впрочем, что мы плохо представляем себе начальный этап развития делопроизводства в Московской Руси. Некоторые исследователи полагают, что форма свитка, или столбца, в которой хранились пространные документы в московских приказах (каждый следующий лист подклеивался к нижнему краю предыдущего, и потом все они сворачивались в рулон), имела центральноазиатское происхождение. Однако многое здесь остается неясным. Можно заметить, например, что в рулонах (свитках) хранились документы и в некоторых других средневековых канцеляриях, в частности в канцелярии английских королей, хотя монгольские завоеватели, как известно, так и не добрались до Британских островов.

Вторая волна византийского влияния в Московской Руси пришлась на конец XV и XVI век, когда сама Византия давно уже была поглощена Османской империей. На этот раз заимствования были «точечными» и целенаправленными; они призваны были повысить престиж православного государя всея Руси и в первую очередь коснулись придворных церемоний.

В 1498 году по воле Ивана III состоялась коронация его внука — князя Дмитрия Ивановича; сохранившееся описание этого обряда (так называемый «чин венчания») обнаруживает несомненное византийское влияние. Исследовавший этот вопрос еще в 1901 году В. И. Савва пришел к выводу, что при разработке сценария коронации Дмитрия-внука был использован чин венчания не самого византийского императора, а так называемая «кесарева хиротония» (рукоположение): титул кесаря в Византии часто давался наследникам и вообще родственникам императора.