Норманны. Покорители Северной Атлантики - Гвинет Джонс Страница 17

Сердцем норманнской Гренландии был небольшой участок, протянувшийся на 30 миль от мыса Эйрикс-фьорда через Эйнарсфьорд до Ватнахверви. Именно здесь условия жизни были лучше всего. Лето, пусть и непродолжительное, было теплым и солнечным, и именно в месте расположения этих норманнских ферм до сих пор находятся самые лучшие в Гренландии травяные пастбища. Расположение фермы в Браттахлиде, зеленеющими пастбищами и искрящимися потоками под защитной стеной холмов, можно назвать просто идиллическим. «Рассказывают, – сообщает автор «Королевского зеркала», – что в Гренландии замечательные пастбища и что там немало больших, хорошо обустроенных ферм». И снова: «Земля растит хорошие, душистые травы».

Рис. 4. Браттахлид, постройки Северной фермы. I – старейшая часть комплекса, возможно, то место, где располагался дом Эйрика Рыжего; II–V – последующее расширение на север: здание, где разжигали огонь, общая спальня и кладовые; VI – крытый, хорошо обустроенный дом. Снаружи находились коровники, склады и другие строения

На Северной и Речной фермах в Браттахлиде могло содержаться соответственно от двенадцати до двадцати восьми голов крупного рогатого скота, а в хозяйстве епископа в Гардаре – не менее семидесяти пяти. Кроме того, там были лошади, привезенные из Исландии, овцы, козы и множество свиней. «Фермеры, – сообщает все тот же автор, – разводят в большом количестве овец и крупный рогатый скот и производят много молока и сыра. Люди питаются в основном этими продуктами и говядиной; едят они также и всевозможную дичь: например, мясо карибу, китов, тюленей и медведей». И разумеется, рыба – самая разная и жадно хватающая приманку.

На солнечных склонах холмов росло и вызревало зерно. Позднее колонисты обнаружили небольшое количество железной руды и занялись ее обработкой. Но всего этого было слишком мало. Дерево тоже ценилось на вес золота, поскольку своего – пригодного для строительства – на острове не было и приходилось пользоваться тем скудным количеством, которое прибивалось к берегам Гренландии из далекой Сибири. Поэтому торговля являлась насущной необходимостью для норманнов, и в течение какого-то времени она развивалась успешно. Среди первых поселенцев были люди, располагавшие собственными кораблями и охотно шедшие на риск ради выгодной сделки. Из Гренландии они вывозили меха и шкуры, а также веревки и канаты столь прочные, что они могли выдержать вес шестидесяти человек. Вывозили моржовую кость и белых соколов, столь высоко ценимых, что в 1396 году «герцог Бургундский послал Баязиду двенадцать гренландских соколов в качестве выкупа за своего сына» ^[11]. Были там и медведи – белые гренландские медведи, которых в Европе дарили лишь прелатам и принцам (наиболее занимательный рассказ о них можно найти в исландской истории об Отуне Вестфиртере). Не меньшим спросом пользовались шерстяные изделия из Гренландии. Лейф Эйриксон, первый европеец, ступивший на Американский континент, считал, что шерстяной плащ, вкупе с поясом, отделанным моржовой костью, кольцом на ее руку и ребенком для ее колыбели будут подходящим подарком на случай разлуки с его возлюбленной Торгунной. Кроме того, гренландцы вывозили в другие земли тюлений жир и разные другие товары. Взамен им требовалось строительное дерево, железо, готовое оружие, зерно, континентальная одежда, а также солод, вино и церковное облачение. Но ни дерево, ни зерно, ни железо невозможно было достать в Исландии, поэтому их привозили прямо из Норвегии – и в течение какого-то времени привозили в достаточном количестве. Теоретически существование европейцев в Гренландии могло продлиться до бесконечности, если бы удалось сохранить этот торговый баланс. Так же как и эскимосы, они обеспечивали себя всем необходимым, охотясь и ловя рыбу в прибрежных водах. В дополнение к этому они получали от своих животных мясо, молоко и шерсть. Они жили в суровом мире, который, однако, был проникнут надеждой и верой в будущее. И потому этим солнечным утром их не пугала угроза плавучих льдов.

Они были слишком заняты, чтобы обращать внимание на дурные предзнаменования. Не успели еще люди полностью освоить земли Восточного поселения, как самые смелые из них двинулись дальше на север. И прежде чем в Западном поселении было возведено последнее жилище, в стране уже упрочилась новая религия ^[12]. Затем в течение еще четверти века люди только и говорили, что о благодатном Винланде. Наряду с устной традицией развивалась письменная литература – стихотворная и прозаическая, наиболее ярким примером которой являлись «Гренландские деяния Атли». Изобилие китового уса и моржовой кости стимулировало развитие ремесел. Обитателям Гренландии необходимо было создать конституцию, в рамках которой им следовало жить, и законодательную систему, позволяющую существовать как единое общество. Роль, которую играли во всем этом Эйрик Рыжий и его сыновья, была не просто значительной, но, возможно, и решающей. Нам не вполне ясно, какое именно место занимал в колонии Эйрик, но то, что он был ее патриархом и первым гражданином, не подлежит сомнению. Вероятно, должность его соответствовала должности священника, или же законодателя Исландии. Эйрику наследовал его сын Лейф, а Лейфу – его сын Торкель. И спустя еще сотню лет после смерти Эйрика Сокки Ториссон и его сын Эйнар, жившие на ферме Эйрика в Браттахлиде, «обладали наибольшей властью в Гренландии и на целую голову возвышались над другими людьми». Возможно, Сокки был одним из потомков Эйрика по крови или по браку. По словам Ивара Бардарсона, высшее гренландское должностное лицо всегда проживало в Браттахлиде. Но у нас нет более надежных сведений, подтверждающих, что главная должность в стране была наследственной. Подобно многому другому, конституция Гренландии была создана по исландскому образцу – с национальной ассамблеей, проводившей в жизнь новые законы страны. Таким образом, республика в Гренландии тоже могла существовать вечно. На деле же она прекратила свое существование уже в 1261 году, когда гренландцы признали над собой власть норвежского короля. Фактически они утратили свою независимость на год раньше своих сородичей в Исландии.