Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942-1943 - Адольф фон Эрнстхаузен Страница 17

Однажды мы целый день шагали степью. Ближе к вечеру мы решили расположиться на отдых в каком-то казачьем селе. Вместе с моим адъютантом и Хайном я решил проехаться немного дальше, чтобы решить, где следует расположить на ночь караулы. В какое-то мгновение меня привлек степной пейзаж, как будто в моих жилах взыграла кровь моих далеких предков-бродяг. (Степи и лесостепи между Днепром и Алтаем – прародина всех индоевропейцев, в т. ч. германцев и славян. – Ред.)

– Хайн, проедем-ка еще в этом направлении.

– Но там ведь только одна бесконечная степь.

– Именно поэтому.

Какие-то отдаленные природные формы как бы говорили нам нечто удивительное. Они не были такими уж прекрасными – нам приходилось видеть и поинтереснее, – но, приблизившись к ним, мы словно вдыхали воздух вечности. Особое величие им придавали еще и далекие отроги могучих гор и белевших на них ледников, море – и степь. Словно мы стояли посреди морского простора, откуда нам открывался свободный взгляд на все четыре стороны горизонта. Металлически-голубым куполом над нами возвышалось небо, и на метровых колосьях ковыля, в котором тонули наши сапоги, тоже лежал стальной отблеск. Когда налетел легкий ветерок, по ковыльной степи ходили легкие волны. В остальном же царила неподвижность первозданной Вечности.

В стороне от дороги паслись примерно двадцать лошадей. По своим повадкам они напоминали не домашних лошадей, но выросших на степном приволье. Все-таки лошадь является степным животным. Они были сильны и хорошо сложены, ничем не напоминая обыкновенных хилых русских лошадей. Они вскинули головы, прянули ушами и стали с любопытством осматриваться по сторонам. Мы вышли из вездехода и стали медленно подкрадываться к ним. При этом нам пришлось испытать на себе остроту колосьев степных трав, которые своими кантами буквально резали нам руки.

– Да, не часто увидишь таких серых красавцев, – сказал я. – Великолепные скакуны. Неужели нам не удастся поймать хотя бы одного?

– По крайней мере, попытаемся.

Сначала мы решили попробовать приманить к себе этих лошадей. Но когда мы приблизились к ним метров на тридцать, их вожак поднялся на дыбы и пустился в галоп. Вся остальная группа последовала за ним. Для сердца прирожденного всадника не существует зрелища краше беззаботно несущегося по степи коня. Отдалившись от нас, они образовали полукруг с несколько большими, чем раньше, расстояниями между собой и продолжали пастись. Мы снова предприняли попытку окружить их. Надо сказать, что это довольно трудно проделать, когда загонщиков всего три человека. Лошади и на этот раз своевременно отбежали от нас. Они никогда не удалялись от нас очень далеко, но все это выглядело так, будто они надеялись получить от нас что-то лучшее. Мы уже обливались потом и, стоя совсем близко с лошадьми, спешно советовались о том, что нам предпринимать дальше, как услышали выстрел и пуля просвистела где-то невдалеке от наших голов. От звука выстрела лошади тут же пустились вскачь. Просто удивительно, как человек инстинктивно поступает в такие мгновения. Никто из нас не бросился на землю и вообще сделал вид, что он совершенно не заметил этого выстрела. Мы все трое принялись осматривать степь. Стрелка нигде не было видно.

– Да, этого парня так просто не разглядишь, – сказал мой адъютант.

– Он спрятался где-то в траве и все это время высматривал нас.

– Черт побери! Да ни у кого из нас нет при себе оружия!

– Так точно, господин майор, – подтвердил Хайн. – Все пистолеты остались в вездеходе, а карабины я оставил в лагере. Я просто не мог себе представить, что господину майору захочется пуститься в приключения.

– А если вокруг нас есть еще советские солдаты?

– Навряд ли, это, скорее всего, какой-нибудь сын степей, который пасет своих лошадей. Он просто хочет отпугнуть нас, а не устраивать за нами погоню.

– Ладно, тогда давайте достойно отступим, но так, словно мы даже не заметили его выстрела. Пусть этот сын степей не думает, что он заставил нас пуститься в бегство. Он же видит, что у нас совсем нет оружия, и мог бы перестрелять всех поодиночке. Ясно, что он не охотится на немцев, а просто стережет лошадей.

Мы невозмутимо вернулись к своему вездеходу и двинулись в село. Таким стало мое первое знакомство со степью. Воспоминание о нем навсегда останется в моей памяти, как и то впечатление из моего детства, когда я впервые увидел море.