Социальная история Англии ХIV-XVII вв. - Татьяна Мосолкина Страница 17

Но если понятия “aliens” или “foreins” всегда обозначали людей из других государств, то термин “estraunge” на протяжении XIV–XV вв. менял свое содержание. К середине XV в. “estraungez” все чаще начинают приравниваться к иностранцам. В постановлении кожевников 1443 г. они противопоставляются не просто бристольцам, а всем англичанам: «Мастера названной гильдии, как англичане, так и другие (as welle Englyssch as other) принимают на работу людей из чужих стран (men of estraunge contrey) и не находящихся под властью короля». В 1461 г. в постановлении ткачей упоминаются чужие и иностранцы (“straungiers as allions”), и другие, не родившиеся подданными короля. Не только “allions”, но и “straungiers” противопоставляются тем, кто родился подданными короля в Бристоле «или в других частях этого королевства». Значит, “straungiers” во второй половине XV в. уже считались не просто жители других мест Англии, а действительно чужеземцы, родившиеся вне пределов владений английского короля. Это же можно заключить и из петиции мастеров гильдии ткачей 1490 г., в которой под “estraungez” понимаются иностранцы, т.к. речь идет о продаже некачественного сукна «за море чужеземным купцам» (“marchauntes straungiers”).

Кроме рассмотренных определений в документах встречается понятие “denizens”, под которым подразумевались натурализовавшиеся иностранцы. Упоминание о “denizens” встречается в постановлении кожевников в 1408 г., а также в ордонансе сукновалов в первой четверти XV в. Члены гильдии сукновалов жаловались на обман, которому подвергаются и горожане, и “foreins come deniseins”, т.е. собственно иностранцы и натурализовавшиеся иностранцы. Многие из них занимали в Бристоле очень прочное положение. В середине XV в. одной из богатейших купеческих семей в городе была ирландская семья Мей. Генри Мей — крупный торговец и судовладелец, который отправлял корабли в Ирландию, Францию и Испанию. Так же, как Уильям Кэнинджес-младший, он проявлял интерес к политической борьбе не только внутри города, но и в масштабе всего королевства (его подозревали в поддержке ланкастерской партии). Во второй половине XV в. в документах встречаются сведения о Мозесе Контарине — «гасконце и бристольском купце», который постоянно торговал не только с Гасконью, но и с Испанией и Португалией. Возможно, он был одним из тех гасконских купцов, которые эмигрировали в Англию, когда Бордо отошел к Франции.

Учитывая изменения в содержании упоминавшихся терминов, остановимся теперь на позициях именно иностранных торговцев в Бристоле.

Город лежал в стороне от основных торговых путей Англии, и тем не менее в источниках встречаются упоминания кораблей и купцов из разных стран, которые прибывали в порт. Уже в отчете о «новой пошлине» на все товары, импортированные или экспортированные из Бристоля иностранцами за 1303–1309 гг., упоминаются 144 погрузки различных товаров купцами, главным образом, из Гаскони, Португалии и Фландрии. В конце XIV в. у бристольского причала появлялись корабли не только из упомянутых стран и Испании. Часто встречались суда из Ирландии и Уэльса, реже из Бретани, Нормандии, Италии и Пруссии. Если судить по охранным свидетельствам, то наиболее часто Бристоль посещали французские и испанские купцы и корабли. Может создаться впечатление, что бристольский импорт и экспорт находились в руках иностранцев. Однако количественно бристольские корабли в торговле, безусловно, преобладали.

Объяснить это можно тем, что главным экспортным товаром Англии была шерсть, но в данном сегменте торговли Бристоль практически не участвовал. Английское же сукно в XIV в. не пользовалось таким спросом, как шерсть, и поэтому не могло привлечь в город большого количества иностранных покупателей. Ганзейские и итальянские купцы не стремились захватить здесь торговлю в свои руки, хотя это не значит, что они полностью игнорировали Бристоль. Среди лицензий и охранных свидетельств можно встретить имена купцов и названия кораблей из Милана, Генуи, Любека. Интересно отметить, что в 1380 г. было выдано охранное свидетельство на миланский корабль «Св. Мария», нагруженный сукном в Бристоле для отправки в Лиссабон.

Но с отдельными купцами бристольцы могли вполне успешно соперничать. Особо нужно остановиться на взаимоотношениях с французскими торговцами. Бристоль вел очень крупную торговлю вином с Гасконью, и к 1300 г. около половины ее объема находилось в руках гасконских виноторговцев. В 1302 г. Эдуард I пожаловал своим французским подданным привилегии в Англии, которые давали им право жить, где они захотят и продавать вино оптом, кому пожелают. Это противоречило свободам, содержащимся в городских хартиях, включая и хартию Генриха III Бристолю, по которой только бюргер имел право торговать оптом в пределах города. Бристольцы дважды — в 1304 и 1321 гг. — излагали свои претензии в Суде Казначейства.

По мере развития торговли значительная часть дел стала передаваться факторам, и все меньшее количество гасконцев приезжали в Англию. Больше англичан теперь плавали в Бордо и Байонну. Прежде всего, это касается бристольцев. Стало обычной практикой, что один из бристольских купцов представлял группу своих коллег-гасконцев, или некоторые из французских купцов вступали в партнерство с торговцами Бристоля. Например, в 1384 г. общую лицензию на торговлю зерном и бобами получили Томас Нортон из Бристоля и купец из Байонны. В 1451 г. была выдана совместная лицензия на торговлю Ричарду Уэлфэру, Ричарду Казину, купцам из Бристоля, и Ричарду Ланкастеллу из Бордо. Иногда в партнерство с бристольцами вступали не только французские торговцы. Так, в 1378 г. Николо Палме из Генуи владел кораблем «Св. Виктор» вместе с Джоном Уилкинсом из Бристоля. В масштабе всей страны преобладание иностранцев в торговле неуклонно уменьшалось, и к 70-м гг. XIV в. англичане импортировали из Франции в два раза больше, чем гасконцы, которые еще участвовали в торговле.

Анализ ситуации затрудняет то, что часто бристольцы фрахтовали иностранные корабли, а иностранцы использовали бристольские транспортные суда. В сентябре 1329 г. два купца из Гаскони грузили товары в порту на корабль «Св. Иоанн» из Бристоля, в декабре 1324 г. гасконец Пьер де Понт уплатил пошлину за шкуры, отправлявшиеся из города на корабле из Дартмута, в апреле 1325 г. четыре купца из Бордо грузили сукно и шкуры на бристольский корабль «Джеймс». В документах XV в. есть сведения о бристольцах, торговавших на иностранных кораблях: в 1431 и 1432 гг. были выданы охранные свидетельства на корабли из Испании на имя Ричарда Клерка и Уильяма Роджерса из Бристоля, в декабре 1451 г. в петиции на имя лорда-канцлера Уильям Джоус в связи с захватом его корабля отмечал, что он был зафрахтован в Бордо. В 1460 г. в такой же петиции Джон Поук, Пол Мотон и Томас Пейн, купцы из Бристоля, жаловались на захват корабля, тоже зафрахтованного в Бордо.

Однако значительная часть бристольских купцов не только торговала на английских кораблях, но и владела своими собственными. Среди них можно назвать Клемента Тертла, Джоржана Спринга, Уолтера Фрумптона, Уильяма Сомервелла, Томаса Нейпа, Роберта Стерми и многих других. Крупнейшим судовладельцем был Уильям Кэнинджес-младший, имевший флотилию из 10 кораблей и получавший прибыль не только от торговли, но и от фрахта.

На протяжении XIV–XV вв. доля иностранных купцов в торговле Бристоля неуклонно уменьшалась. Особенно это было заметно в экспорте сукна: с 1352 по 1400 гг. из Бристоля вывезли 200732 куска сукна, из которых англичанами — 194078, а иностранцами — 6654 куска.