Неразгаданная тайна. Смерть Александра Блока - Инна Свеченовская Страница 17

Совсем иная картина у Блока. В 1901 году он перешел с юридического факультета на филологический, по славяно-русскому отделению. Весной 1903 года готовится к государственным экзаменам, проходившим с 15 апреля по 20 мая. Ему предстоит сдавать: латинский язык, историю древней философии (24 апреля), русскую историю, новейшую историю, греческий язык и историю русской словесности (20 мая).

В это же время должен произойти решающий разговор Любови Дмитриевны с отцом, после которого можно назначить день свадьбы. И вот седьмого апреля 1903 года она ему пишет: «Милый, дорогой, не знаю, как и начать рассказывать. Папа согласен на свадьбу летом! Он откладывал только, чтобы убедиться, прочно ли „все это“, „не поссоримся ли мы“. И хоть он еще не успел в этом убедиться, но раз мы свадьбы хотим так определенно, он позволяет! Началось это очень плохо: мы с мамой стали ссориться из-за этого же, конечно. Вдруг входит папа. Мама (очень зло, по правде сказать) предлагает мне сказать все сначала папе, а потом уже строить планы. Я и рассказала. А папа, совсем по-прежнему, спокойно и просто все выслушал, спросил, на что ты думаешь жить; я сказала, и папа нашел, что этого вполне довольно, потому что он может мне давать в год 600 рублей. Теперь он хочет только поговорить с твоей мамой о подробностях, узнать, что она думает. Я прямо и поверить не могу еще, до чего это неожиданно! Мы-то думали ведь, что папу будет труднее всех уговорить, а он смотрит так просто и видит меньше всех препятствий. У него вышло все так хорошо, что и мама сдалась, хотя и пробовала сначала возражать, приводить свои доводы. Жаль ужасно, что мы с ней опять поссорились. После разговора с папой я пошла просить у нее прощения за первую ссору, а вышло еще хуже. Но я непременно помирюсь с ней завтра. Теперь все зависит от нас, т. е. от тебя. Бедный, мне тебя жаль – столько придется обдумывать, устраивать, хлопотать, ужасно много надо будет энергии и воли. Я-то помочь ведь почти не могу, знаешь ведь, какая у меня энергия. Хорошо хоть, что не очень долго все будет продолжаться, потом „мы отдохнем!“ А все-таки, бедный ты! Не привык ты к таким скучным, практическим делам. А тут еще экзамены твои! Ты думай все время обо мне, а у меня нет минуты, которая не была бы твоя. – Мы сейчас, утром, помирились с мамой».

Блок, прочитав это письмо, тотчас отвечает: «Моя Милая, моя Дорогая, сейчас я получил письмо. Счастлив без конца. Весь день были ужасные разговоры. Все измучились. Я уж написал Тебе растерянное письмо. В эту минуту получил Твое. Думаю, что будем венчаться осенью, потому что за границу ехать надо. Что Ты думаешь об этом? Потом останемся в Шахматове. Обо всем нужно говорить. Завтра приедет мама. Нужно скорее написать отцу. Твой папа, как всегда, решил совершенно необыкновенно, по-своему, своеобычно и гениально. О пятнице думаю, как об обетованном дне. Моим думам о Тебе нет и не будет конца. Твой».

Кажется, что счастье влюбленных безмерно и ничто не способно его омрачить. Однако вскоре происходит событие, которое ставит под угрозу не только предстоящую свадьбу, но и сами отношения Блока и Любы. А начиналось все вроде очень даже прозаично. У Александры Андреевны снова стало пошаливать сердце и расшатались нервы. Доктора прописали ей воды. И Блок, как примерный сын, должен сопровождать матушку на немецкий курорт. Все было бы ничего, если бы курорт не был тем же, где Блок познакомился с Ксенией Садовской. Да еще он взял и рассказал Любе о своем страстном романе и о том, что Ксения большую часть времени в году предпочитает жить на водах. Люба недоумевала, что это? Насмешка судьбы? Или совсем иное? Может, ее жених хочет перед свадьбой приятно провести время с бывшей любовницей? Люба пытается быть сдержанной и даже не подавать вида, как ей тяжело. Но все же нет-нет и прорывается горький упрек. Она опять мучается сомнениями. А не поспешили ли они? Тот ли человек Саша, с которым она будет счастлива. Он, словно читая ее мысли, едва прибыв на место, сразу пишет: «Я оторвался от Тебя как-то вдруг. Точно без приготовления и прямо вслед за „третьим звонком“. До этих пор точно ничего не было, даже все приготовления к отъезду были чужды и мало заметны. Все, точно я еще держал Твои руки и целовал их, и вдруг Ты судорожно обняла и бросила, и ушла в толпу, и там только Твоя фигура видна с отходящего поезда. Это – последнее».

И все же Люба полна сомнений. Любит ли он ее? Если да, то почему поехал в этот далекий немецкий городок? И каким он вернется назад? Будет ли по-прежнему влюблен в нее или станет холоден? Она вся в волнении, в ожидании приезда Блока. Но вот… Скоро, уже совсем скоро все разрешится.

А что же Блок? Сейчас его привлекает только одна женщина – Люба Менделеева.

Наконец Блок возвращается и происходит решительное объяснение. Он сумел убедить Любу в неизменности своих чувств и… Две семьи, дружившие столько лет, начинают готовиться к свадьбе. Возникает множество хлопотных и неотложных дел. Отец Блока присылает сыну тысячу рублей, конечно, это деньги, но не такие уж большие. Ведь нужно столько всего купить. Мебель, одежду, кольца. Во всем Саше помогает мать, но он и сам, несмотря на свой поэтический и романтический облик, проявляет завидный практицизм. И вот в ночь с шестнадцатого на семнадцатое в его записях появляются такие строчки: «Францицку – заплатить попам и певчим, получить бумаги. В субботу – Дмитрий за букетом. В субботу – диакон с обыском – в Боблово 3–4 ч., после к нам. Сказать, что не надо молебна и слов попа. В 9.30 ч. утра Сережа едет с букетом в Боблово. В 10 ч. утра Николай Дмитриевич едет за попом. В 11 ч. утра я еду в церковь. В 12., венчание. Получить бумаги, заплатить попам».

Наконец-то наступил долгожданный день свадьбы. Всю ночь накануне он не смыкал глаз. Везде и всюду ищущий знаки, Блок не мог не думать о дурном предзнаменовании. Когда они с Любой прогуливались по аллее в Шахматово, то увидели мертвого щегленка. Он лежал на самой обочине аллеи, спрятавшись в траве. Такое крохотное и трогательно беззащитное тельце… И при каждом шаге яркое пятнышко перышек мертвой птички все больше и больше тревожило его своей обреченностью.

Блок перевернулся на другой бок. «Это все глупости. Они с Любой будут непременно счастливы. Он и его Беатриче!»

Утро встретило его дождем и сразу не задалось. Букет, заказанный накануне, так и не прибыл. Теперь его придется составлять на месте. Он срезал в цветнике все розовые астры, и с этой охапкой его и увидела Александра Андреевна. Она улыбалась, а потом произнесла: «Дождь – это к счастью. Все будет хорошо, Сашура». Господи, как же давно его не называли этим именем. И ему самому хотелось верить, что все знаки – это пустое придуманное людьми. Они с Любой будут выше этого. Впрочем, пора ехать. Прибыла нанятая тройка. Красивые, рослые кони светло-серой окраски, дуга была украшена яркими лентами. На козлах сидел молодой симпатичный ямщик, и у Блока отлегло от сердца. «Нет, он определенно напридумывал всяческие страсти-напасти, а на самом деле все будет прекрасно и замечательно». Под моросящим дождиком они все отправились в Боблово. Венчание состоялось в маленькой сельской церквушке. Люба в длинном батистовом платье с длинным шлейфом и фате с памеранцевыми цветами, была чудо как хороша. Но рядом с ней Блок почувствовал себя неуютно. Он едва смог выдавить из себя очередную деревянную улыбку. Да к тому же купленное специально по такому торжественному поводу штатское платье казалось ему уродливым и дешевым. В этот момент священник по старинному обряду надел ему с Любой серебряные венцы прямо на голову. «Свершилось, – подумал Блок». Сережа Соловьев, который был шафером, счастливо улыбался, родители плакали… И все желали им счастья.