Сталинские соколы против асов Люфтваффе - Георгий Баевский Страница 17

Когда мы подъехали к месту падения самолета, вода в глубокой яме пузырилась, по краям ее — отдельные фрагменты крыльев, обшивки. Самолет, а точнее, его фюзеляж и мотор, ушел глубоко в землю, попытки достать самолет и летчика в течение многих дней были тщетны. Я был в шоке: все случилось так неожиданно, внезапно и непоправимо…

Так что же я успел сделать в этой неожиданной схватке, что сумел использовать из моих знаний, навыков в пилотировании, которые я так тщательно и, казалось, всесторонне отрабатывал при подготовке к стажировке? Да ничего! Схватка оказалась внезапной, я и подготовиться-то к ней не успел. Вся инициатива была у противника…

Итог этого вылета для меня мог быть иным — я случайно оказался цел и невредим, повезло! Тот мой первый воздушный бой — жестокий урок на всю последующую фронтовую, да и на всю оставшуюся жизнь: необходимо исключить возможность внезапных действий со стороны противника! Однако последующая боевая работа показала, что далеко не всегда это удается. Ясно было одно: научиться предстояло еще очень многому, нужен опыт! А сейчас была необходима тщательная подготовка к каждому вылету, высокая бдительность и осмотрительность в воздухе, в бою — надежда прежде всего на себя. После случившегося ожидал разноса, но командир полка В.А. Зайцев подвел итог кратко: какой может быть разнос, мы все всё видели. Ни одного упрека ни от кого я не получил!

Последующая интенсивная боевая работа переключила мысли на конкретные дела. В основном это были ежедневные полеты на прикрытие аэроузла и перехваты немецких самолетов. При этом, если не было встреч с противником и полет проходил над своей территорией, такой полет за боевой вылет не считался. Но готовиться к встрече с противником надо было в каждом вылете. Помню вылет на перехват на рассвете 2 мая в районе Беловодска, в 40 километрах к востоку от Старобельска. Когда мы парой подошли туда в утренней туманной дымке, на земле горели два наших Пе-2, а самолетов противника уже не было.

В то время отдельные небольшие группы штурмовиков Ил-2 в сопровождении обычно пары или звена Ла-5 наносили несколько раз в день удары по немецким войскам в районе Привольное, Рубежное и аэродромам в Донбассе. В одном из таких полетов 6 мая 1943 года младший лейтенант Николай Анцырев сбил истребитель Me-109, когда тот пытался атаковать подбитый Ил-2. Но в результате попадания зенитных снарядов самолет Анцырева загорелся, летчик покинул горящий Ла-5 на высоте около 200 метров на парашюте и под прикрытием ведомого младшего лейтенанта Петра Кальсина приземлился вблизи вражеского аэродрома Краматорская. Анцырев был смелым перспективным воздушным бойцом, всего за четыре месяца пребывания в полку он сбил шесть самолетов. Не верилось, что вечером за столом с нами не будет веселого Николая, с которым только утром мы говорили о предстоящих сегодня полетах…

В этот же день вечером командир полка в соответствии с решением командования Воздушной армии поставил перед нами задачу о нанесении мощного удара по аэродрому Краматорская, где, по уточненным данным разведки, сосредоточивается большое количество бомбардировщиков и других самолетов противника. Удар наносился группой в составе восемнадцати бомбардировщиков «Бостон» и шестнадцати истребителей. Боевой порядок предусматривал полет двух девяток бомбардировщиков «Бостон», каждая в сопровождении восьми истребителей, первая — Ла-5, вторая — Як-1.

Особое внимание было обращено на взаимодействие с бомбардировщиками над своим аэродромом, при подходе к аэродрому противника и ударе по цели, при отражении атак истребителей. Весь полет предусматривался в режиме полного радиомолчания.

На другой день, ранним утром 7 мая, над нашим аэродромом появились две группы по девять самолетов «Бостон» и встали в круг, поджидая наших истребителей. Вторую девятку уже сопровождали истребители Як-1 из братского полка. Наши Ла-5 вылетели парами, пристроились к первой девятке и заняли свои места в боевом порядке согласно плану. Идем с набором высоты. В эфире необычная тишина, все помнят о режиме радиомолчания… И вдруг среди полной тишины все мы явственно слышим женский голос, который повторяет несколько раз: «Краматорская, Краматорская, вас идут бомбить!» Можно представить состояние каждого из нас… Никаких команд от наших ведущих, командиров не последовало, наша группа продолжает полет. Но встреча нам была приготовлена! Уже при подходе к линии фронта — реке Северский Донец в районе Привольное, Рубежное — в воздухе показалась пара, другая, и вот уже десятки истребителей противника пытаются атаковать наших бомбардировщиков, а перед этим связать боем истребителей. Но мы твердо знаем: в бой с ними ввязываться мы не можем, нельзя отходить от прикрываемых «Бостонов», наше дело — не допустить атак вражеских истребителей. Наша группа настойчиво идет к цели через плотную завесу зенитного огня. Ослепительные вспышки и черные шапки разрывов зенитных снарядов… И опять атаки истребителей. Одного за другим отбиваю двух атакующих… А вот и фашистский аэродром. В разрывах низкой облачности видны немецкие самолеты на стоянках, многие десятки бомбардировщиков разных типов: Ю-88, Хе-111, Ю-87, здесь же истребители Me-110 и Me-109, некоторые из них пытаются взлететь. Обе группы наших бомбардировщиков с ходу прицельно сбрасывают бомбы. На земле — мощные разрывы, столбы огня, черного дыма на стоянках. После удара — разворот домой. В нашей девятке вижу «Бостон», горящий от прямого попадания зенитного снаряда, другой бомбардировщик подбит истребителем Me-109, отстал от строя и теряет высоту. Его пытается прикрыть от «мессершмиттов» пара наших Ла-5. Из второй девятки не вернулись на свою базу четыре «Бостона», из них два сбили истребители. На разборе мы узнали, что наш удар был весьма успешным, узнали о потерях… Вот она воочию — цена предательства! А ведь был выполнен всего один заход. Из полета не вернулись шесть «Бостонов», сбит один наш истребитель. Фашисты потеряли в воздухе семь самолетов, несколько истребителей противника было сбито стрелками с «Бостонов».

Предательство сорвало наш план. Так, наша группа расчистки воздушного пространства, которая должна была первой внезапно выйти на аэродром, связать боем находившихся там истребителей и обеспечить удар бомбардировщиков, сама оказалась втянутой в бой поднявшимися «мессершмиттами» еще задолго до подхода к аэродрому, а наши бомбардировщики вынуждены были с этого момента преодолевать подготовленную оборону немцев. Уже на другой день нам сказали, что агентурная группа, сообщившая о нашем налете, выявлена и обезврежена. И вновь урок! А такое нередко случалось на войне…

Надо было все осмыслить, проанализировать, побеседовать с друзьями-летчиками, но сделать этого тогда я не успевал.

Уже утром следующего дня после налета на аэродром противника наша эскадрилья вела тяжелый воздушный бой. Это был мой восьмой боевой вылет и четвертый воздушный бой. Он запомнился надолго.

8 мая. Второй боевой вылет за день. Задание — прикрыть наземные войска в районе Привольное. В составе нашей группы шесть Ла-5, ведущий — командир эскадрильи И.П. Лавейкин. При подходе к заданному району с земли передали, что в воздухе болтается пресловутая «рама» — корректировщик разведчик ФВ-189, неподалеку от нее фланирует пара Me-109. Тут же вижу «раму» чуть ниже меня, она разворачивается на юг и берет курс на свою территорию. Истребителей противника поблизости от нее не вижу. Атакуем парой, быстро сближаемся, «рама» видит атаку, резко разворачивается и уходит под меня, я — за ней. Энергично шмыгающая из стороны в сторону «рама» не уйдет. С полупереворота сближаюсь и метров с 50–30 открываю огонь, едва не сталкиваюсь с ней. Вижу свои попадания по левой плоскости, мотору, кабине… кажется, горит. И в это время по радио слышу крик Лавейкина: