Реальность мифов - Владимир Фромер Страница 17

Я поднимаю глаза и встречаю напряженный взгляд рыжего. Он смотрит на меня с растерянной беспомощностью и надеждой. Рыжий — старый солдат. Он был сержантом-инструктором, еще когда я тянулся навытяжку перед каждым ефрейтором. А сегодня я его командир, и он пойдет, куда я его поведу. Но к черту сомнения. От них только хуже. Чему быть суждено, то и будет».

Операция «Кибия» открывает послужной список сто первого отряда и Меира Хар-Циона. Силами, атаковавшими Кибию, командовал Шломо Баум. У Меира была своя задача. Его взвод должен был блокировать деревню Шукба и отвлечь внимание иорданского легиона от Кибии. В целом взвод выполнил задание, что и было отмечено в приказе командующего. Но сам Меир считал, что взвод чуть было не провалил всю операцию. Началось с того, что двое арабов, захваченных людьми Меира на пути к Шукбе, сумели освободиться от пут и попытались бежать. Прежде чем их тени растворились в темноте, «томмиган» Меира разорвал устоявшуюся тишину ночи.

Убиты оба, но фактор внезапности утрачен. Да и в самой Шукбе взвод действовал с лихорадочной нервозностью и отступил, не выполнив всего, что было намечено.

Дневник Меира:

«Надо уходить, — шепчет Йона. — Здесь больше нечего делать. Уходим? — Я не отвечаю. Да и что можно сказать? Я чувствую то же, что и они. И я хочу больше всего на свете оказаться сейчас далеко отсюда. И в моих ушах еще звучат выстрелы, разбудившие всю деревню.

Я молчу и продолжаю двигаться по направлению к Шукбе.

— Хар, не упрямься, мы обнаружены и надо уходить.

К черту этот шепот. Да заткнись же, наконец.

Я иду молча. Кача и Ури тоже молчат. Им тоже хочется быть сейчас совсем в другом месте. Но они молчат и делают, что надо. В таких вот стрессовых ситуациях и проявляется человек. Он или сдает экзамен, или проваливается».

И Меир подводит итог:

«Арик принял нас с просветленным лицом: „Хар, я снимаю шляпу. Вы блестяще выполнили задачу. Блокировали Шукбу и обеспечили силам Баума свободу действий“.

Я улыбаюсь ему. Да, с лицевой стороны у нас все в порядке. Формально нас не в чем упрекнуть…»

* * *

Все знают, что нападение — лучшая защита, но лишь Меир возвел в абсолют этот принцип. Когда Арик потребовал, чтобы патрульные рейсы вдоль границы совершались каждую ночь, Меир, усмехнувшись, поправил своего командира: «Не вдоль, а по ту сторону. Они должны знать, что мы всюду и нигде. Их надо держать за горло, не разжимая рук».

Одна из самых дерзких операций сто первого отряда была проведена в конце 1953 года. В холодную мглистую ночь Меир и четверо его бойцов дошли до Хеврона. Преодолели сорок два километра, убили пятерых арабов и взяли пистолет в качестве трофея. Как герои голливудского боевика, прошли по улицам спящего города и остановились у входа в ночной бар.

— Зайдем, — сказал Меир. — Я угощаю.

Призраками возникли в зале.

— Сидеть, — приказал Кача по-арабски ошалевшим завсегдатаям этого злачного места. — Мы знаем, как вы рады гостям, но не обращайте на нас внимания и, главное, не двигайтесь.

Меир заказал кофе и небрежно бросил на прилавок несколько израильских монет.

Операция получила столь ценимый им шик, хотя риск, конечно, был не оправдан. Уходить пришлось с боем, но Меиру еще ни разу не изменила его звезда.

Зима 1954 года выдалась тяжелая. Весь январь шли проливные дожди, и вспенившийся Иордан уже ничем не напоминал обмелевшую речушку, которую овцы переходят вброд, не замочив шерсти. Патруль готовился к обычному рейду на той стороне. Меир спал сном праведника, ибо знал: все будет сделано, как надо. В полночь его разбудил командир патруля Меир Якоби, промокший до нитки и несчастный.

— Хар, — сказал он, — Иордан как взбесился. Его не перейти. Пять раз мы пробовали. Я чуть не утонул.

Меир знал, что на Якоби можно положиться. Раз он так говорит — значит, так и есть. Но, с другой стороны, разве можно допустить, чтобы Иордан, как бы он ни бесился, стал преградой для его бойцов? И Меир сказал:

— Попробуем еще раз.

На этот раз он сам повел патруль. На берегу привязал к поясу веревку и бросился в воду. Течение сразу подхватило его и понесло, ударяя о подводные камни. Ощущение было, словно кто-то гвоздил все тело железным кулаком. Он пробовал бороться, но, наглотавшись воды, потерял сознание. Его вытащили. Откачали. Он поднялся, шатаясь, как после нокдауна. Бойцы смотрели на него с тревогой. И со скрытым удовлетворением. Значит, и великому Хар-Циону не все удается. Меир понял, о чем они думают, и улыбнулся.

— Хорошо, что вы не отвязали веревку, — сказал он. — Попробуем еще раз.

Все остолбенели. Но они хорошо знали своего командира и молчали. Меир переплыл Иордан в другом месте. Патрульный рейд состоялся в ту ночь, как обычно.

* * *

«Хорошим командиром, — говорил Шарон, — может считаться лишь тот, кто воспитал других хороших командиров».

Меир Хар-Цион воспитал целое поколение бойцов. Многих из них давно нет в живых. Многие стали майорами и полковниками. Они прошли все, что можно пройти. Страна обязана им решительно всем. Точно так же, как они всем обязаны Меиру Хар-Циону.

Рассказывает Миха Капуста, полковник запаса, заместитель и друг Меира:

«Он терпеть не мог, когда кто-то хоть в чем-то превосходил его. Хотел быть — и был — лучшим из лучших. Когда сто первый отряд присоединился к парашютистам, Меир взял меня к себе. Полк наш охранял египетскую границу. Каждую ночь патруль совершал глубинные вылазки в сектор Газы, стараясь действовать без излишнего шума.

Меир мечтал сделать то, чего никому не удавалось. Проникнуть в египетский военный лагерь, взять документы и уйти незамеченным. Несколько раз пытался, но всегда в последний момент что-то мешало. И вот однажды не Меир, а я со своим патрулем проник в штаб египетского полка в районе Рафиаха. Просто нам в ту ночь до чертиков везло, и все удавалось. Ну, взяли мы какие-то документы — как оказалось, не Бог весть что — и вернулись. Рассказываю Меиру, а он потемнел. Задает вопросы. Чувствую, ищет, к чему бы придраться. И нашел.

— Вы где срали? — спрашивает.

— Ну, там, — говорю, — на месте.

— А чем подтирались? — продолжает интересоваться Меир.

— Газетами, — отвечаю наивно.

— И вы их там оставили?

— Да.

— Ну и мудаки. Египтяне знают теперь, что вы там были.

И Меир написал в рапорте Шарону, что мы крайне неудовлетворительно выполнили задание».

Меир не был «рыцарем без страха и упрека». Шел непроторенными путями. Действовал методом проб и ошибок — и не раз ошибался. И был жесток.

Жестокость обычно проистекает от скудости воображения. Палач не в состоянии представить себя на месте своей жертвы. Но Меир был жесток особой жестокостью — идущей от головы, а не от сердца.