Опасный замок (сборник) - Вальтер Скотт Страница 17

– Это также и легкое средство для обмана, – отвечал губернатор, – однако все-таки отчасти указывает на то, что вы намерены действовать откровенно. С вами будут обращаться по возможности снисходительно. Я сам отправлюсь в аббатство Святой Бригитты, чтобы допросить молодого человека, и буду молить небо, чтобы он объяснил загадку, причиняющую нам столько беспокойства.

С этими словами они приказал оседлать себе лошадь и спокойно принялся читать письмо менестреля. Вот что в нем было написано:

«Любезный Августин,

Сэр Джон Уолтон, губернатор этого замка, возымел подозрение, о котором я тебе говорил, и которое должно было быть ему внушено нашим прибытием в этот край без явной причины. По крайней мере, я арестован и мне угрожают допросом под пыткой, пока я не объясню цели нашего путешествия. Но меня могут разорвать на части, прежде чем я изменю клятве. Цель этого письма – сказать, что ты рискуешь очутиться в таком же, как я, положении, если ты не уполномочишь меня открыть все этому рыцарю. Но ты должен высказать лишь собственное желание, и верь, что оно слово в слово будет исполнено преданным тебе Бертрамом».

Письмо это не проливало ни малейшего света на тайну. Губернатор перечел его несколько раз и долго вертел в руке в нерешительности. Наконец он вышел в большой зал и сказал сэру Аймеру де Валенсу, что едет в аббатство Святой Бригитты, и попросил его на время своего отсутствия занять место губернатора. Сэр Аймер, конечно, согласился, а дурные их отношения не допустили дальнейших объяснений.

Когда сэр Джон Уолтон прибыл в полуразрушенное аббатство Святой Бригитты, испуганный аббат счел своей обязанностью явиться немедленно к английскому начальнику, благодаря которому монастырь терпел снисходительное обращение англичан и вообще продолжал свое существование в такое опасное время. Уолтон узнал, что сын менестреля был болен с тех пор, как его привел отец по имени Бертрам. По мнению аббата, болезнь эта походила на заразу, свирепствовавшую на границе Англии и перешедшую в Шотландию, производя в последней большие опустошения. Через несколько минут сэр Джон Уолтон вручил аббату письмо, адресованное Августину, и вскоре аббат получил от молодого человека такой дерзкий ответ, что едва решился передать его. Оказалось, что Августин не хотел и не мог принять английского рыцаря, но обещал на другой день после обедни, если губернатору угодно приехать, дать нужные сведения.

– Это не ответ, который обязан дать молодой человек его звания коменданту крепости, – сказал сэр Уолтон, – и мне кажется, отец аббат, что, передавая такое нахальное послание, вы мало позаботились о собственной безопасности.

Аббат задрожал под широкой рясой. Уолтон, приписав это нечистой совести, напомнил ему о его обязанности относительно Англии, и услугах, оказанных ему губернатором, и вероятных последствиях его поведения, если он примет сторону молодого наглеца, манкировавшего власть губернатора провинции.

Аббат поспешил оправдаться. Он поклялся, что безрассудный тон молодого человека происходит от болезненного расположения последнего. Он напомнил губернатору, что как у христианина и английского рыцаря у губернатора были обязанности относительно монастыря, который никогда не подал англичанам ни малейшего повода к жалобам. По мере того как говорил, он, казалось, черпал отвагу в преимуществах своего звания. Он сказал, что не мог допустить ареста больного молодого человека, нашедшего убежище в святилище, чтобы над ним было совершено какое-либо насилие, без положительного обвинения в преступлении, подкрепленного немедленными доказательствами. Дугласы, эти отъявленные деспоты, всегда уважали монастырь Святой Бригитты, и невозможно допустить, чтобы английский король, послушный и покорный сын Римской церкви, выказал меньше уважения к правам этого аббатства, нежели сторонники узурпатора, человека, отлученного от церкви, как этот Роберт Брюс.

Уолтона поколебали эти речи. Он знал, что в то время папа имел огромную власть во всех спорах, куда только хотел вмешаться; он даже знал, что в споре относительно верховной власти в Шотландии его святейшество заявил такие претензии, которые по духу тогдашней эпохи могли казаться более основательными, нежели претензии Роберта Брюса и английского короля Эдуарда. Он понимал, что государь был бы очень недоволен всем, что могло привести к новой распре с церковью. Притом же ему было легко отдать приказ вести наблюдение за монастырем так, чтобы помешать Августину скрыться ночью, и что все равно на другой день он мог бы схватить его. С другой стороны, аббат обещал по истечении срока помочь арестовать молодого человека, если он не представит законных оправданий своего упрямства. Губернатор согласился подождать до завтра.

– По вашей просьбе, отец аббат, – сказал он, – так как вы всегда были верны Англии, я согласен дать нужное время молодому человеку, прежде чем арестовать его, конечно, с тем, чтобы он не удалялся из монастыря, за что возлагается на вас ответственность. На этот предмет я уполномочиваю вас обращаться на Хазелсайдский аванпост, если будет надобность.

– Досточтимый рыцарь, – отвечал аббат, – я не думаю, чтобы с этим молодым человеком нужны были другие меры, кроме убеждения, и смею сказать, что вы одобрите способ, каким я отвечу на ваше доверие.

После этого аббат, как радушный хозяин, предложил рыцарю скромную трапезу, но сэр Джон Уолтон отказался. Прощание его было довольно благосклонно, и он поскакал в замок. Сэр Аймер де Валенс встретил его на подъемном мосту и доложил, что все благополучно. Он сообщил, что от двенадцати до пятнадцати человек, следующих из окрестностей Эйра в Ланарк, прибудут вечером на Хазелсайдский аванпост.

– Очень рад, – отвечал губернатор, – ибо я собираюсь подкрепить гарнизон этого поста. Этот молодой человек, действительный или мнимый сын менестреля, обещал подчиниться завтра допросу. Идущие сюда солдаты принадлежат к войскам вашего дяди, графа Пембрука; а потому могу ли я вас просить сесть на лошадь, встретить их и приказать им оставаться в Хазелсайде до тех пор, пока вы не узнаете что-нибудь новое об этом молодом человеке, который должен открыть какую-то тайну и ответить на письмо, переданное мной через аббата Святой Бригитты. Я выказал слишком много снисхождения в этом деле. Я рассчитываю на вас и надеюсь, что этот молодой человек не успеет скрыться и что вы доставите его сюда как довольно важного арестанта.

– Конечно, сэр Джон, ваши приказания будут исполнены, раз нет других, более значительных, для человека, который после вас занимает первое место в замке.

– Извините, сэр Аймер, если это поручение вам кажется ниже вашего достоинства; наше несчастье, что мы не может понять друг друга, несмотря на то что говорим самым простым языком.

– Я ни словом не оспариваю ваших приказаний, сэр Джон Уолтон, я прошу только инструкций. Что я должен делать, если аббат Святой Бригитты воспротивится исполнению моего поручения?

– Как! – воскликнул губернатор, – со свежим подкреплением у вас будет под командой по крайней мере двадцать человек, вооруженных стрелами и копьями, против пяти или шести робких старых монахов.

– Это правда, сэр Джон, но отлучение от церкви в настоящее время – вещь более сильная, нежели кольчуга, и я не хотел бы быть в числе отлученных.