Великий князь Дмитрий Донской - Ольга Плотникова Страница 17

Так и не дождавшись от русских князей дани, в 1382 году Тохтамыш направил на Москву войска.

В этом же году великий князь Дмитрий Донской выехал из Москвы вглубь княжества, с тем чтобы набрать войско для сопротивления Тохтамышу. Тема отъезда Дмитрия из Москвы и сейчас является остродискуссионной. Многие исследователи, ссылаясь на летописную информацию, акцентируют внимание на том, что Дмитрий «не хотя стати противу самого царя», подчеркивая, что великий князь не хотел выступать в бой против законной власти в лице Тохтамыша.

Однако с этой версией вряд ли можно согласиться, на основании того что в данном случае Дмитрий еще в 1380 году, сразу после встречи с послами от Тохтамыша, должен был бы выслать в Орду полагающуюся по праву хану дань или хотя бы ее часть, чего, как известно, не случилось.

Князь Дмитрий Иванович не сделал этого и в следующем, 1381 году, и через год, оставив законного хана в недоумении, и, наверное, не сделал бы этого вообще, если бы Тохтамыш не предпринял соответствующие меры. Из чего следует, что Дмитрий Иванович либо неверно понял сложившееся в Орде положение дел и ждал очередной смены хана; либо тянул время, для того чтобы собрать объединенные войска для отпора Тохтамышу. В том, что Тохтамыш направит войска на Москву забирать дань, князь, по предыдущему опыту взаимоотношений с Ордой, вряд ли мог сомневаться.

В Симеоновской летописи поход Тохтамыша на Москву описывается следующим образом: «Князь же великий Дмитрий Иванович, услышав, что сам царь идет на него со всей силой своею, не встал на бой, не поднял против него руки, против царя Тохтамыша, но поехал в свой град, на Кострому».

Несколько иную информацию по этому поводу обнаруживаем в Софийской первой летописи: «Великий же князь Дмитрий Иванович, слыша такую весть, что идет на него сам царь со множеством силы ратной, начал собирать свои полки ратные, желая идти против татар, и начали думать думу такую великий князь Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими. И обнаружились разногласия у них, – не хотели помогать… Не было между ними единства и доверия; и поняв то и уразумев, великий князь Дмитрий Иванович был в недоумении и в размышлении; не захотел встать против самого царя, но поехал в свой град Переяславль, а оттуда, мимо Ростова… быстро на Кострому».

Из приведенного текста становится очевидным, что князь Дмитрий все-таки хотел организовать сопротивление, но ему помешали княжеские раздоры и ненадежность союзников. В северных землях Московского княжества великий князь мог рассчитывать собрать необходимые войска до того, как татары достигнут стольного города. Однако Тохтамыш опередил князя и внезапно напал на Москву. Город, оставшийся без своего защитника, был сожжен татарами. Внезапность нападения была обеспечена рязанским князем Олегом, указавшим броды через Оку для подступов к Москве.

Нашествие Тохтамыша – катастрофа после великой победы – подробно описано в летописной повести, старейшую версию которой мы находим все в той же Симеоновской летописи: «Царь, – повествует летописец, – перейдя реку Оку, прежде всего взял град Серпухов, и огнем пожег его, а оттуда пошел к Москве, поспешно устремился, волости и села сжигая и воюя, а род христианский иссекая и убивая, а иных людей забирая в полон… Татары же, взяв Москву-град, товар и имущество все разграбили, а потом огнем пожгли, предав, таким образом, град огню, – а людей мечу предали; так вот быстро взяли град».

После описания грабежей в летописи следует довольно значительное по объему описание «плача великого», стоящего на Руси, по разоренной столице. Описание плача является характерной деталью практически всех средневековых сочинений, содержащих информацию о подавлении и разграблении Руси захватчиками, это связано с тем, что для средневекового автора беды были поучительнее, а значит, и важнее успехов – они лучше заставляли вспомнить о грехах человеческих и о долге перед Богом… Да и писалась повесть о Тохтамыше около 1390 года, когда разорение Москвы было памятным.

Впрочем, торжество Тохтамыша было недолгим. Против хана выступил серпуховской князь Владимир Храбрый, которому некоторые исследователи даже приписывают прозвище Донской, что связано с его геройством на поле Куликовом.

«А князь Владимир Андреевич, собрав воев много вокруг себя, встал и ополчился близ Волока. И там какие-то татары наехали на него; он же прогнал их от себя. Они же прибежали к Тохтамышу-царю, устрашенные и побитые. Царь же, услышав, что князь великий на Костроме, а князь Владимир у Волока, поостерегся, ожидая на себя нападения. Потому-то он немного дней простоял в Москве, но взяв Москву, быстро ушел». За это пришлось расплатиться Олегу Рязанскому: «Царь же переправился через Оку, и взял всю Рязанскую землю, и огнем пожег, и людей посек, а полон повел в Орду, множество бесчисленное. Князь же Олег Рязанский, то видя, побежал».

Так ордынцы возместили себе недобранное в Московской земле – а Олег получил возможность убедиться, что победы московского соперника гораздо выгоднее для Рязани, чем поражения… «Пуще ему стало и татарской рати», – с удовлетворением отмечает летописец чуть далее, описывая уже поход московских дружин на Рязань. Но Москве это частичное отмщение не могло вернуть погибших и угнанных.

Однако вне зависимости от разнящихся летописных деталей, приводимых нами по двум источникам и указывающих на причины того, почему князь Дмитрий не собрал войско для сопротивления Тохтамышу, лейтмотив этих источников один – «не захотел встать против самого царя».

Надо сказать, что довольно логичные умозаключения по поводу нашествия в 1382 году хана Тохтамыша на Москву многих историков как прошлого, так и настоящего разбились в щепки именно об эту сакраментальную фразу как о риф – «не захотел встать против самого царя».

Однако ее интерпретация в христианском ключе вскрывает для нас одну простую, но очень важную деталь, а для средневекового автора проводит определенную черту, заступить за которую он не мог даже ради достоверности изложения.

Шел 6810 год от сотворения мира (1382), что в соответствии с пророчеством означало наступление 8-го дня Творения, когда на землю должен был вновь прийти Иисус Христос, чтобы открыть праведникам врата в жизнь вечную. Опять же цифра 8 – символ вечности.

По логике летописца, Тохтамыш – праведный царь, соответственно сопротивление праведнику может расцениваться как сопротивление Воле Божьей и караться по Закону Божьему, а ко всему прочему грешник еще и не войдет в Царство вечное. Таким образом, летописец просто «не мог» позволить великому князю, праведнику и спасителю веры христианской, в 8-й день Творения пойти против воли Божьей и сразиться с праведником Тохтамышем, тем самым преграждая всему народу русскому дорогу в Царство Божье. По логике, что, собственно, и наблюдается в источниках, великий князь Дмитрий не должен встать против праведного царя – «не захотел встать против самого царя».

«Когда же ушли татары, потом, спустя немного дней, князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, со своими боярами въехали в свою отчину, в град Москву. И увидели город взятый и огнем пожженный, и церкви разоренные, и людей мертвых множество бесчисленное лежащими, – и очень опечалились из-за этого, так что и расплакались оба; и повелели тела, трупы тех мертвецов, хоронить…»