Начало Руси - Дмитрий Иловайский Страница 17

Если проводить параллели с нашею легендою о призвании Варягов, то мы предложим другое сказание, по нашему мнению, ближе к ней подходящее. Прокопий в своем сочинении о Готской войне рассказывает следующее событие у племени Герулов. Часть этого племени поселилась на Дунае в пределах Византийской империи. Однажды, во времена императора Юстиниана, Герулы убили своего царя Охона для того, чтобы не иметь никакого царя, то есть никакой власти. Но потом они раскаялись (конечно, вследствие наступившей неурядицы) и после многих сходок решили отправить посольство на остров Фулу, чтобы там поискать себе князя из их древнего царского рода: так как другая часть Герулов удалилась на этот остров. Послы действительно нашли то, что искали; но приглашенный ими князь на дороге умер. Тогда они воротились опять на остров и выбрали другого князя, по имени Тодасия. Он вместе с братом Аордом и с 200 избранных Герулов отправился на Дунай. Так как прошло много времени, пока послы успели воротиться, то Дунайские Герулы соскучились их ожиданием и приняли другое решение. Они послали к императору Юстиниану с просьбою дать им царя. Тот немедленно отправил к ним Суарта, знатного Герула, проживавшего в Константинополе. Но едва Суарт начал царствовать, как прибыл Тодасий из Фулы. Непостоянные Герулы покинули Суарта и перешли на сторону Тодасия.

Прокопий повествует в этом случае почти как современник, и, если ему переданы были неточно подробности, все-таки в основе этого факта могло заключаться историческое событие. Но что здесь подразумевается под островом Фулой или Тулой? У писателей начала средних веков под Тулой разумелся какой-то северный остров, который можно толковать Исландией, Британией и Скандинавией. Но, по всей вероятности, это название перешло на север из более южных стран, точно так же, как и название Скифия, которое постепенно видоизменялось и иногда получало весьма широкое применение. В тесном смысле это была нынешняя Южная Россия, в обширном - пределы ее на севере простирались до берегов океана, на востоке терялись в степях Средней Азии. Впоследствии это имя если не в чистом, то в видоизмененном виде сохранилось за некоторыми странами, и преимущественно за Скандинавией или Скандией? Мы позволяем себе следующую догадку: не отсюда ли происходит и то недоразумение, на котором основан столь распространенный в средние века обычай производить народы из туманной и едва известной Скандинавии? Если и можно назвать какую страну истинной, а не мнимой vagina gentium, так это древнюю Скифию в ее тесном смысле, то есть южную половину России, с прилегающими к ней частью Дунайской равнины и Карпатской областью. Здесь еще, по известию Геродота, обитали столь многие народы. Отсюда они постепенно расселялись на север и на запад. Впоследствии, когда имя Скифии перенесено было на отдаленные берега северного моря, с этими берегами смешались воспоминания о Скифии, как о древнем отечестве, и летописцы начали эти воспоминания приурочивать преимущественно к Скандинавии ^[22]. То же могло случиться с именем Фулы. Есть указания, по которым с достоверностью можно предполагать, что часть Крыма в средние века носила название Фулы (между прочим см. Кеппена Крым. сбор. 131 стр.). Поэтому легко могло иногда происходить смешение в известиях летописцев: что принадлежало собственно Черноморью, то относилось к берегам Северного океана. Хотя Прокопий в упомянутом рассказе не поясняет, где находился остров Фула; но из других его известий об этом острове можно догадываться, что он смешивал ее с Скандинавией вследствие уже укоренившегося в то время тяготения летописцев к этой полумифической стране. Гораздо вероятнее предположить, что Герулы если посылали послов, то посылали не в Скандинавию, а на берега Черного моря, где была их прежняя родина и где оставалась еще часть их племени с своим древним княжеским родом.

Приведенный нами рассказ о Герулах с первого взгляда весьма похож на нашу легенду о призвании князей; но сущность его оказывается иная. Герулы посылают за князем не к чуждому племени, а к своему собственному, и приглашают правителя не иначе как из своего древнего княжеского рода. От императора они получают в цари тоже человека своего племени. Но самый мотив призвания (внутренняя неурядица) замечательным образом сходится с нашею легендою. Отсюда мы делаем следующее предположение: может быть, подобный мотив и не один раз повторялся в преданиях германских и славянских народов с различными вариантами. Может быть, тот же мотив проник и к нам, и возродился в пресловутой легенде о призвании трех Варягов для водворения внутреннего порядка. На этот счет мы, конечно, можем делать только предположения. Несомненно то, что подобным мотивом севернорусская легенда пытается объяснить начало русской гражданственности, т. е. начало Русского государства. Этот мотив в общем своем виде, т. е. как представление о трех братьях основателях государства, существовал и на юге, в Киеве; но в форме призвания, он особенно привился на севере, в Новгороде, потому что здесь упал на благодарную почву: так как призвание князей было обычным делом для Новгородцев. Повторяем, во времена Константина Багрянородного этой легенды еще не существовало у Киевской Руси; иначе он, по всей вероятности, знал бы о ней и передал бы ее потомству, точно так же как Прокопий передал то, что ему рассказывали о Герулах. Из одного места Симеона Логофета (византийский писатель первой половины XI века) видно, что в его время существовало предание о происхождении имени Русь от Роса, когдато над нею царствовавшего. Это темное предание примыкает к такимже вымыслам средних веков о Чехе, Лехе и Русе, о Словене и Русе и т. п. Замечательно, что норманисты и этого мифического Роса пытались отождествить с варяжскими князьями ^[23].