Шкура дьявола - Алексей Шерстобитов Страница 17

– Отцы мои, по уставу Матери Церкви на Таинстве Крещении могут присутствовать только крестные родители крещаемого. Ну поймите Вы, братья – это же одно из семи Таинств… – Мягкий голос священника звучал гораздо мощнее дуэта военных, но они не унимались:

– Да у нас допуски почти ко всем уровням секретности, да и не можем мы его во враждебный лагерь одного пустить, вдруг увлечется, товарищ, ну давайте хоть одного из нас… – Все было тщетно, баррикады неприступны, а потому пришлось господам офицерам ретироваться на время восвояси. При полном параде по кружке пива старые вояки позволить себе не могли – честь мундира не позволяла и мучились в сухомятку, под руку с женами, Ией и еще одной бабушкой – Вероникой. По всей видимости, взятые во «вражеское» кольцо, они были вынуждены выполнять любые условия, чем доставляли истинное удовольствие слабому полу, в данный момент, оказавшимся сильнейшим! Но нам ли, мужикам, быть в печали – всегда отыграемся. Тем более, что впереди заслуженный банкет…

Отче, по окончанию Таинства, подвел нас к отцам, и со словами:

– Ну что отцы – командиры, принимайте чистого со щитом Божиим и иии… Господь с Вами!.. – Улыбнувшись, собрался было уже уходить, как женская часть коллектива вцепилась, не желая отпускать, безапелляционно наступая с приглашением к застолью. Мужская же засопела, памятуя об ограниченном числе звенящей посуды, пока еще полной и, вообще-то, в принципе противостоянии со служителем церкви, с точки зрения членства в партии:

– Куда вы его к нам, ваш отче поди и чин офицерский в КГБ имеет, так ведь, отче?!!!.. – Совершенно не смутившись, и по всему видно уже привыкший к подобным выпадам, с каким-то сожалением и стыдом протоиерей произнес:

– Эх отцы, отцы, пред Господом я еще и не ефрейтор по вашему, а вот в войну до майора дотопал…, вот в ваших же войсках, а опосля единственно где прижился, только в монастыре. Это после, оттаял…, там и…, ну в общем…, все сослуживцы на поле брани остались, а я вот здесь молюсь о душах их, только слаб и ничтожен…, да ничего, Господь милостью Своей не обошел – справимся… – И показывая на бабушку Лидию, добавил:

– С такими вот солдатами и до Райских Врат с Божьей помощью дотопать можно… – Совершенно ошарашенные услышанным, с открытыми ртами, стояли не только офицеры – десантники, но и их боевые подруги, по старому, шутливому «Табелю о рангах», имеющие на одно звание выше свои мужей. Прорвало всех одновременно и через пол часа, позволив батюшке соблюсти все подробности, его заносили, чуть ли не на руках в квартиру с накрытым столом и снующими вокруг него родственниками…

…Батюшка уже знал о предстоящем венчании и предложил свой храм для этой миссии, обещаясь и день занять только для нашей пары, хотя не так уж это и часто происходило.

Подбор дня венчания оказался делом нелегким – не в каждый можно получить Божье благословение на соединение пары в семью, мало того, услышанное в виде правил одного из «Домостроев», писанного еще при ранних Рюриковичах, какого именно батюшка запамятовал, где говорилось, что венцы эти мученические и отвечать за них каждому пред Богом придется, но это там в Царстве Небесном, а здесь, отказаться от него, то есть изменить в блуде – значит убить! Правда озвучив, с хитринкой посмотрел на реакцию каждого из нас, молодоженов, и констатировал:

– Крепкая семья будет, и очень правильно что задумали сначала «под венец», а затем свадьбу играть – блуда избежите… – душеспасительное дело…, а чтобы и не было… этого самого…, впредь молиться за вас стану, хотя кажется…, а… все равно стану… – И перекрестив стол, прочитав молитву, осеня и себя крестным знамением, причмокнув губами, опрокинул «граненый», наполненный почти до краев. Раздавшийся у всех выдох изумления, от произведенного впечатления, заставил священника растолковать предпринятое:

– Вот так, братия и сестры…, вот так обстоит дело: или два стаканчика, и стоп, или держись – «сорвутся кони», и от матушки потом нагоняй получать. А ведь бесу…, ему что… – Перекрестившись и пошевеля губами:

– Спуску давать никак нельзя…, ни-ни…, что бы он тобой управлять не начал…, потому больше нельзя… Ааа меньше не получааается…, ха-ха-ха…, после старой контузии, все что меньше стакана – к головной боли. Так что норма – ровно два, за то и матушка не спросит.

– Отче, так ведь это ж целая бутылка!

– И то правда, гм… – кому бутылка, а кому чекушка здоровья, мне вот почти 80, а я еще ни разу до обморока не пивал, о как…, родные мои… – Обращение его было к проникшимся к нему уважением, полковникам, которые выпили меньше, но устойчивость теряли быстрее, уже третий час они ловили каждое его слово о пережитом прошлом и о переживаемом настоящем, но рассказываемое с точки зрения верующего, мало того, священника, хоть и с позиций мировоззрения сегодняшнего человека, но дважды остававшегося единственным живым: первый раз из взвода, второй из целой роты.

Он считал это Божиим Промыслом, но не имеющим ничего общего с понятием о везении мирском, называя это милостью Божией и даже даром какого-то испытания. Не потому, что жизнь его продлилась, а потому, что ему грешному, Господь дал возможность искупить свои грехи, хоть и тяжелым, порой и не подъемным служением Ему же, но дал… А тогда, в дни гибели его товарищей, Он вознес к Себе лучших, оставив именно его на отмаливание грехов своих и содеянного ушедшими в мир иной однополчанами, из быстро проваливающегося в забытьи мира дольнего.

Воин же для него, как и для Бога, есть особый человек и не одного, из встретившихся у него на пути, он без молитвы не пропускает, вот и о нас всех молиться непременно будет. А что до нашего отношения к воцерковлению, так всему свое время, но не для всех – для избранных. Еще долго говорили, но больше слушали – необычайность услышанного, завораживала, а четкие акценты, удивительно вовремя расставляемые священником, многое водворяли все на свои места, с позиции которых, все материальное уже казалось не существенным, а многое сделанное в жизни – минимум странным и не нужным.

Но так казалось сейчас, завтрашнее утро покажет, что проповедь этого возвышенного, не только воззрениями, но поступками своей жизни, человека, взвалившего на себя далеко не всем понятный труд спасения душ, действовала сиюминутно, правда оставив, где то глубоко на сердце зарубки, которым суждено когда-то проявиться широкими и глубокими рубцами, на которых, как на вспаханной, а после ухоженной плодородной земле взойдут всходы, угодные Господу…

Ничего не бывает просто так, все имеет свои последствия, как и причины, но не в нами предполагаемое время, а для нас, с точки зрения Спасителя, наиболее подходящие…

Новый день начался как всегда, и стал лишь очередным среди нанизывающихся на спираль времени, в проторении каждым, как ему кажется, своей дороги. Моя привела меня через венчание на седьмой день после моих крестин, счастливейшим человеком, находящимся в состоянии прибывавшего в отпуске, но и здесь набиравшего обороты к привычности военной жизни, молодого человека. Я был молод, счастлив, любил и был любим… – я был!..

* * *

Проходил последний год ношения курсантских погон, пролетевший незаметно, но бурно. Дел было масса, как и эмоций, из которых основную часть дарила Ия, необычная женщина, необычный человек, словно спустившийся с небес, для какой-то непонятной пока миссии, ангел. Все было настолько хорошо, что я начал побаиваться каких-то перемен, которые смогут нас разлучить. Я от куда-то знал, что этого не случится не по моей, не по ее вине и, тем более, не по желанию кого либо из нас. Мы слились, как два ручейка, образовавшие собой реку, несущую свои спокойные воды, что бы когда-нибудь дать поначалу небольшое ответвление, возможно и не одно, но никогда не разъединяться, а просто испарившись в миг, подняться на те небеса, где больше ничто и никогда не сможет нас разлучить.