Люди отряда «К». Диверсионный корпус немецких ВМФ во Второй мировой войне - Кайюс Беккер Страница 17

Могло существовать несколько причин, по которым огни оставались для нас невидимы. В первую очередь, я был не слишком уверен в том, что они вообще горят. Во-вторых, возможно ли вообще их увидеть сквозь рваные полосы тумана? Но я все же склонялся к третьей возможности, именно что из-за встречного приливного течения мы продвинулись вперед на значительно меньше расстояние, чем рассчитывали. Поэтому я решил продолжать идти прежним курсом, несмотря на то что некоторые из моих людей считали, что мы уже миновали нужную линию. Я оказался прав. В 12.50 пополуночи мы неожиданно увидали два наших створных огня, и их относительное положение говорило, что мы еще не достигли желаемой линии. Однако наша радость оказалась недолгой, потому что меньше через минуту один из огней погас так же внезапно, как и появился. Второй продолжал упорно гореть, но он один не мог помочь нам в определении направления. Поэтому мы решили положиться на удачу и направились к берегу. Нам была примерно известна ширина прибрежных минных полей, а потому, достигнув их границы, мы выключили двигатели и почти бесшумно двинулись к берегу на веслах.

В 1.10 ночи на дальнем берегу вновь зажегся второй створный огонь. Он открыл нам, что мы далеко уклонились от требуемого курса. Прилив весьма значительно снес нас по направлению к устью Сены, поэтому мы развернулись, вышли за границу минных полей и начали все снова. Выйдя на прежний курс, мы все больше воодушевлялись по мере того, как на наших глазах створные огни все больше сближались друг с другом. Однако когда огни уже почти совместились, то оба одновременно исчезли, теперь уже – окончательно».

Легко можно понять чувства, испытанные людьми на катерах в тот момент, когда во второй раз погасли створные огни. Однако никак нельзя винить в этом их товарищей, остававшихся при фонарях в Гавре, поскольку в это время в городе вступила в силу воздушная тревога. Фонари выключились, потому что питались от электросети, которая автоматически обесточивалась в момент объявления тревоги. Но Принцгорн не мог этого знать, и теперь ему оставалось только наудачу определить, какую поправку следует сделать на приливное течение, прежде чем снова повернуть к берегу. Он продолжал двигаться к морю еще несколько минут, а потом повернул катера в сторону берега и пошел на веслах, пока тихонько не пристал к песчаному пляжу. Вот тут-то им и пригодился проводник. Он за несколько секунд определил, что они высадились на несколько километров к западу от намеченной точки, почти на границе пляжей Трувиля. Поэтому они осторожно погребли вдоль берега в направлении устья Сены, потом бесшумно высадились на берег и крадучись направились к прожекторной позиции. Было 2.30 ночи, когда проводник знаками показал, что до позиции осталось не больше ста метров. Проводник с Принцгорном и еще одним человеком отправились на рекогносцировку, а остальные остались на месте и замаскировались. Трое ушедших возвратились спустя двадцать минут. Принцгорн шепотом сделал несколько распоряжений, после чего вся группа двинулась вперед.

Теперь необходимо описать положение батареи на окружающей местности. Над усеянным минами пляжем поднимался высокий берег, на котором и были возведены артиллерийские позиции. Над ними возвышались три тяжелых бетонных купола, каждый из которых прикрывал одно 150-миллиметровое орудие. Доступ к орудиям был через блиндажи, вход в которые располагался на стороне, обращенной к суше, и охранялся часовым. Но существовала и другая возможность проникнуть внутрь. Отверстия в куполах для орудийных стволов были достаточно широки, чтобы пропустить человека, при условии, что он сможет сначала забраться на крышу блиндажей. И здесь помог проводник, указавший дорогу – персональную дорогу, как он в шутку назвал ее, – через дырку в высокой и очень густой живой изгороди, известную только посвященным. Вся батарея была окружена зарослями кустарника и небольших деревьев. От самого берега параллельно живой изгороди вела узкая, извилистая тропа в направлении асфальтированной дороги, подходившей к батарее со стороны суши. Вдоль этой дороги стояли хижины, в которых разместились томми. [5]С этой стороны и стали подбираться к своей цели люди Принцгорна. Рассказывает он сам:

«Наши льняные маскировочные костюмы насквозь промокли, когда мы, оставив катера, вброд добирались до берега. Теперь при малейшем движении они издавали довольно громкие хлюпающие звуки, и мы очень боялись, что этот шум будет слышен и за сто метров. В то же время нам было необходимо прокрасться менее чем в десяти метрах от часового, охранявшего вход в блиндажи, к тому же по временам делавшего по нескольку шагов в ту или другую сторону. Я заранее приказал своим людям не применять оружия до тех пор, пока они не будут на самом деле обнаружены, поскольку мы могли надеяться на успех только в том случае, если доберемся до орудий без боя. Получилось так, что все семеро проскользнули мимо часового, не привлекая его внимания, – замечательная удача, если вспомнить, что они тащили с собой тяжелый груз взрывчатки. Драгоценную помощь в этом нам оказал неумолчный рокот самолета противника, оказавшегося в это время над нами. Гул его мотора перекрывал неизбежный шум, производимый нашей группой».

Один за другим диверсанты пробирались через дыру в живой изгороди. Купола, скрывающие орудия, были теперь совсем рядом, но командир диверсантов, тем не менее, решил сначала послать трех человек на разведку. Через несколько минут они вернулись с известием, что сами орудия не охраняются – стоят покинутые в своих казематах.

«Каждому из моих людей была поставлена строго определенная индивидуальная задача, – пишет далее Принцгорн, – три человека с зарядами назначено для каждого из орудийных стволов, также три человека должны были залезть в казематы и пристроить заряды к стеллажам со снарядами, находившимся позади орудий.

Мы сверили часы. Было решено запустить механизмы взрывателей ровно через три минуты после того, как люди двинутся от изгороди к казематам. Те из них, кто должен был минировать стволы орудий, могли бы справиться и быстрее, но было важно не подвергать опасности товарищей, которым нужно было еще выйти из казематов, протиснувшись мимо этих самых стволов. А для них три минуты было как раз достаточно.

Все были готовы, я скомандовал: „Пошли!“ – и люди побежали вперед, низко пригибаясь. Их действиям никто не мешал. Часовой у входа в блиндажи оставался в блаженном неведении, так же как и томми, спавшие в своих хижинах. Через очень короткое время мои солдаты вернулись, сообщив, что все в порядке и взрыватели пущены в ход. Это были подводные взрыватели, совершенно водонепроницаемые. Стволы орудий должны были взорваться через четыре с половиной минуты, а вслед за ними, через пять минут, – взлететь на воздух и стеллажи со снарядами.

По мере того как люди возвращались, они проползали через дыру в живой изгороди и собирались на тропинке. До взрыва у нас оставалось три минуты, и мы побежали назад к берегу, по маршруту в обход часового. Потом, держась рассыпным строем из-за минной опасности, мы продолжали бежать по пляжу к нашим катерам. Точно, секунда в секунду, наши заряды сдетонировали. Казалось, весь берег рассыпался на куски. Мы попрятались кто куда в ожидании падения камней и кусков земли. Никто не пострадал. Батарея была уничтожена. Без помех со стороны противника мы забрались в свои катера и все так же без помех вернулись в Гавр».