Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб - Иосиф Линдер Страница 17

После 7-го конгресса Коминтерна в 1935 году начались сталинская реформа и чистка специальных партийных структур. Сталин, сам входивший или возглавлявший в свое время ряд секретных комиссий и подотделов, придя к власти, спровоцировал конфликт в руководстве Коминтерна и, воспользовавшись им, перевел Пятницкого в Политико-административный отдел ЦК, а новый аппарат ИККИ составил из людей, завязанных лично на него.

Уже летом 1936 года началась ликвидация многих специальных школ Коминтерна, а к 1938 году были официально закрыты все его учебные заведения. Сложилась обстановка, когда революция на определенном этапе в очередной раз «пожирала собственных детей».

В силу специфики своей работы большинство кадровых сотрудников Коминтерна, ИНО НКВД и РУ РККА были обвинены в принадлежности к той или иной иностранной разведке или участии в подготовке покушения на Сталина. Осип Пятницкий был расстрелян в Москве как «немецкий шпион» в июле 1938 года.

(Совершенно невероятно, но дело Пятницкого, «закрытое» после его расстрела, неожиданно «открылось» в самом конце войны. Советская контрразведка допросила офицера гестапо, некоего Хайнца Паннвица, ведшего в свое время дело «Красной капеллы». Он сообщил, что до нападения Германии на СССР гестапо многократно использовало фальшивые документы для дискредитации видных советских военачальников и политических деятелей. По его признанию, он лично принимал участие в подготовке таких документов, в частности, против Пятницкого.

Царящая в стране шпиономания была использована нацистами для того, чтобы сотворить «немецкого агента», пробравшегося в руководящие партийные органы. Выбор их остановился на Пятницком не случайно. Немцы знали, что, «убрав» Пятницкого, они нанесут удар по всему управлению кадров Коминтерна, которое будет впоследствии уничтожено. Увы, они не ошиблись. Только с начала января по конец июля 1937 года из аппарата ИККИ был уволен каждый шестой сотрудник разного ранга с формулировкой «разоблачен как враг народа и партии». А сколько было репрессировано и расстреляно, сколько погибло в лагерях!

В 1956 году Осип Пятницкий был реабилитирован. Подавляющее большинство сотрудников Коминтерна также были посмертно реабилитированы.)

Сохранились лишь те секретные структуры ИККИ, которые вписывались в новую политическую концепцию Сталина. Одновременно внутри партийного аппарата было создано несколько новых структур, например особый сектор ЦК, который формально возглавлял личный секретарь Иосифа Сталина Поскребышев (кстати, существует уникальное фото, где Поскребышев стоит в почетном карауле у гроба Сталина в генеральском мундире). Часть функций была перераспределена между структурами Коминтерна и обновленных международных структур ЦК.

С 1943 года, когда формально Коминтерн был ликвидирован, подавляющее количество сотрудников секретных служб и спецотделов было переприписано к различным структурам партийного, административного аппарата, а также зачислено в штат МГБ, НКВД, ГЛАВРАЗВЕДУПРА.

«Эти глаза напротив». Спецобъект ЦК Бор. Учения. Начало 80-х годов

После смерти Сталина и реорганизации партийного аппарата большинство функций, ранее исполняемых Коминтерном, были сосредоточены в Международном отделе ЦК и ряде специальных комиссий ЦК, курирующих отдельные специальные направления работы. Нелегальный партийный аппарат продолжал выполнять свою работу как внутри страны, так и за рубежом. Так, для многих секретных сотрудников партаппарата ВОВ закончилась не в 1945 году, а в 1960-е и даже в 1970-е годы, когда они секретными постановлениями ЦК КПСС были отозваны из-за рубежа и возвращены в СССР. Ряд сотрудников спецструктур партии продолжали свою деятельность до конца своей жизни, не возвращаясь в СССР. Причем данных о работе этих людей нет в архивах «штатных» специальных служб СССР и России, а подавляющее большинство сотрудников этих структур в послевоенный период не были членами партии и досрочно исключались из списков ВЛКСМ…

…В завершающей трети XX века большую часть секретной партийной работы курировал Борис Николаевич Пономарев – практически единственный оперативно-кадровый сотрудник секретных партийных структур, дошедший до Политбюро ЦК КПСС. Даже будучи выведенным из состава Политбюро ЦК и состава ЦК в конце 1980-х годов, он до самой смерти в 1995 году сохранял аппарат на Старой площади и в Институте марксизма-ленинизма (нынешний РГАСПИ), продолжая курировать людей, многих из которых при возвращении на родину в СССР мог опознать только он лично…

Каждый защищал Родину на своем участке невидимого фронта…

Что двадцать лет? Всего частица века,

Чтоб жизнь принять. И я ее приму.

Приму за тех, кто сгинул в одночасье,

Приму за тех, кто нас учил всему,

Приму за веру, счастье и несчастье.

Ведь это жизнь моя! И я ее приму!

Вот первый раз в бою взведен курок,

И первый раз стреляю в человека.

Кому из нас отмерен больший срок?

Кому из нас уйти сейчас, до века?

Упал товарищ, старший поражен,

А автомат его – в моих руках спасенье.

И лезть не стоит к смерти на рожон,

Но как в руках своих унять волненье?

И с той поры уж два десятка лет

Я бой веду во сне, и все же стыдно,

Что на немой вопрос мне не найти ответ,

Как выжил сам, а смерть друзей обидна.

Товарищ молча встал и получил

Свинцовый град, что мне был предназначен.

Седой старик нас в школе так учил,

Но жизнь не смерть и тоже что-то значит.

Боекомплект давно истрачен по врагу,

И страх в коленях, и мороз по коже…

И снова в бой во сне двадцатый год бегу,

Как будто сам себя забрал в заложники.

Струится кровь, во рту железа вкус…

Мне добежать не суждено, как видно,

Боль – как змея, а ненависть – мангуст,

Укусов нет, следов борьбы не видно.

Последний магазин длиною в жизнь

Уж вогнан в рукоять – затвор на старте.

Ну кто живой? Попробуй покажись

Весенней крысе, что родилась в марте…

И врач не может вынуть пистолет

Из рук твоих – они как будто спящи,

В глазах – туман, в сознании ответ,

Что ты готов для жизни настоящей.

Цвет белый тишины и запах лазарета,

И боль бинтов, и радость свежих швов.

Ты пережил, ты прошагал сквозь это —

И лишь теперь способен на любовь.

Мы ценим жизнь, когда ее теряем,

Как умираем – только наяву,

И боль утрат так остро ощущаем,

Как мячик, закатившийся в траву.

Он был сейчас, но мы его не видим,