Трибуле - Мишель Зевако Страница 17

Камеристки опустились на колени вокруг Жилет, заканчивая разглаживать складки на ее белом бархатном платье.

Франциск в своем роскошном костюме, о котором нам дает представление портрет Тициана, с золотой цепью на шее, ожидал, когда будет готова Жилет.

Он взволнованно рассматривал девушку, и во взгляде его загоралось какое-то странное пламя, а на чувственных, презрительно искривленных губах появлялась расплывчатая улыбка.

– Поднимите чуть повыше кружева чепчика, – приказал он. – Так… Хорошо… Жемчужное ожерелье опустить чуть ниже… Хорошо… Теперь всё в порядке.

Жилет была готова. Король махнул рукой; камеристки и придворные дамы исчезли.

– Сир! – смутилась девушка. Увидев, что осталась наедине с королем, она побледнела.

– Дитя мое, – проговорил король, не двигаясь с места, – неужели вы все еще боитесь меня? Разве мое высочайшее положение не заслуживает уважения? Разве не является отцовским? Разве не можете вы навсегда забыть ту ночь, когда я в безумии мог…Ах! Я же не знал тогда, кто вы!

– Сир! Ваша доброта меня тронула, – сказала Жилет сдержанно. – Но я почувствую себя полностью спокойной только тогда, когда вы отведете меня к моему отцу…

– Тот, кого вы называете своим отцом, не имеет никакого права на это родство, – жестко отрезал Франциск.

– Опять эти ужасные слова! Я хорошо знаю, сир, что добрый месье Флёриаль не отец мне… Но он тысячу раз заслужил, чтобы я его так называла… Это он спас меня от нищеты…Он любит меня всем своим ласковым сердцем! О, если бы вы знали его, сир!

– Жилет! – порывисто сказал король. – Мне надо наконец-то рассказать вам про одну вещь, которой вы пока не знаете… Ваш отец… ваш настоящий отец… нашелся.

Жилет даже не вскрикнула, не шевельнулась.

Она отвечала всё с той же простотой, о которую разбивались все королевские угрозы и просьбы, с тех пор как она оказалась запертой в Лувре:

– Сир, если мой настоящий отец нашелся, то самое лучшее для него – никогда со мной не встречаться… Я никогда не смогу привязаться к мужчине, который…

– Молчите, Жилет! – прервал ее Франциск. – Не произносите слов, которые нельзя будет вернуть. Они ведь могут ранить сердце вашего отца… Он ведь находится перед вами.

– Вы, сир!

В этом восклицании слышалось такое сильное удивление, ужас, отвращение, то есть те чувства, от которых не стоило ожидать какой-либо мягкости, что король обескураженно закончил:

– Я, Жилет. Что же вы не испытываете радости при виде своего отца?

– Сир! – дрожащим голосом произнесла Жилет. – Простите меня! Я привыкла мыслить свободно; мне невозможно симулировать чувства, чуждые моему сердцу…

– Вы жестоки, Жилет. Как, я сообщил вам, что являюсь вашим отцом, а вы даже руку мне не протянете!

Жилет отступила на два шага и упрямо покачала головой.

– Сир, верните мне моего отца! – сказала девушка.

– Вашего отца, несчастный ребенок!

Король сжал кулаки. Он натолкнулся на такую силу воли, какой не ожидал встретить в этой юной девушке. Он испытывал безграничное удивление ее холодностью, индифферентностью, с какой она приняла его признание… И он сказал:

– Если нет нежности, то должна появиться гордость быть королевской дочерью…

– Гордость! Ах, сир… гордиться тем, что моя мать была, несомненно, несчастной женщиной, которой королевский каприз разбил жизнь!.. Гордиться тем, что я дочь случая… Дочь короля… дочь деревенского мужлана… – то или другое может быть истиной! Гордиться тем, что мой родитель не может признаться в своем отцовстве перед всеми, что он вынужден скрывать настоящий титул своей дочери! Сир, я бедная девушка… Я страдаю в вашем Лувре! Позвольте мне уйти отсюда…

Слова эти раскрыли королю тайные помыслы юной девушки. Он понял, что она долго размышляла над своим положением потерянного ребенка… Столь неожиданное поведение девушки ни в малой степени не соответствовало ожиданиям короля. И титул, которым он надеялся привлечь Жаклин, был отвергнут.

– Значит, вот как, – пробормотал он, приближаясь, – вот как вы восприняли секрет, который я вам открыл!

– Сир! – воскликнула Жилет. – Ваше Величество никогда не забудет, надеюсь, что он дал мне слово короля и дворянина не приближаться ко мне иначе как по моему желанию!

Король остановился. Надо прямо сказать, что в эту минуту он не испытывал чувства унижения. Наоборот, скорее мысли его были порочными. А может ли Франциск позабыть свое отцовство!

Он горько усмехнулся.

– Не будем больше говорить об этом… – бросил он холодно.

– Сир! – все так же настойчиво повторила она. – Когда вы отправите меня к отцу? Когда я смогу его увидеть?

– Отправить вас к нему? Никогда! Увидеть его? Да хоть сейчас!

И такая угроза зазвучала в его последних словах, что Жилет вздрогнула…

А король уже повернулся, надел свою шляпку с белым пером и позвонил в колокольчик. Появились придворные дамы. Тогда Франциск приблизился к девушке:

– Вашу руку, герцогиня. Я поведу вас в зал празднеств…

Дрожащие пальчики Жилет слегка коснулись руки Франциска…

Пара двинулась вперед. Двери зала распахнулись.

Обрывки мелодий, шушуканий, смеха долетали до слуха сильно побледневшей Жилет…