СМЕРШ - Чистилище Красной Армии. Сталинские "волкодавы" - Анатолий Терещенко Страница 17

Капитан Федоров придвинул лампу поближе к документам и стал внимательно, сначала молча, пробегать по строчкам.

«По всей видимости, он знает немецкий язык, — подумал Бойе. — Да, вопросы неизбежны».

Тетради составляли своеобразный дневник полковника. Это был материал для готовой пропагандистской книги, которая встретила бы одобрение самого Геббельса. На каждой обложке его записей красовался отрезок боевого пути части с одной и той же надписью — «История 134-го пехотного полка, или Борьба немецкого мастера против Советов».

Документы же штаба и вся канцелярия давно сгорели или остались лежать вместе с ее обитателями под кирпично-бетонными развалинами школы. Вот что писал полковник в своей книге:

«…проезжаем старую немецкую границу. Мы в Польше. Везде видим евреев. Уже давно пора, чтобы эта страна перешла в порядочные руки империи.

…22 июня полк занимает укрепления, еще одна ночь, и тогда начнется невиданная борьба порядка против беспорядка, культуры против бескультурья, хорошего против плохого. Как мы благодарны фюреру, что он вовремя заметил опасность. Еще только одна ночь!

За рекой Буг стоит враг. Стрелки часов медленно движутся. Небо розовеет. Три пятнадцать! Ударила наша артиллерия. Огонь ведется из сотни стволов. Передовые группы бросаются в лодки и переправляются через Буг. Бой начался! Неожиданный удар удался — другой берег наш! Звучат выстрелы. Здесь горит дом, там соломенный стог. Первое сопротивление сломлено. Теперь вперед, дальше!»

Пройдет всего месяц и тон несколько поменяется. «Мы все удивлены, как выглядит Россия. У многих пропала надежда на хлебный рай на Украине. Мы возмущены тем, что увидели в этом «раю» Советов. Полное бездорожье. Крытые соломой глиняные домишки с маленькими окошками. Кроме полуразрушенной халупы, пары курей и одной свиньи, крестьянин ничего не имеет. И это называется рай Советов?!»

С другой стороны, все большее изумление вызывало у Бойе растущее сопротивление советских воинов. Особенно ночные атаки окруженцев, не желающих сдаваться на милость оккупантам и делающих все возможное, чтобы вырваться.

А вот к концу 1941 года от былой уверенности у автора дневника не остается и следа:

«…противник укрепляется. Продвижение все ухудшается. Мы застреваем по колено в грязи. Машины и повозки безнадежно вязнут или скатываются на обочину. Днем и ночью слышны крики и ругань…»

Военный контрразведчик перестал читать дневниковые записи, затем тряхнул бумажный пакет, и оттуда посыпались черно-белые фотографии разных размеров. В них кровавые сцены: горящие дома, отрубленные головы, повешенные на деревьях и телеграфных столбах, разрушенные церкви, истерзанные тела мирных граждан, массовые сцены расстрела цивильных в затылок, штабеля из трупов, полевые крематории, работающие на срубленных деревьях, и прочее варварство.

— Это не я, это не я, эти все фотоматериалы принадлежат обер-лейтенанту Эверсту… это он, — скороговоркой бубнил испуганный полковник.

— Кто такой Эверст?

— Офицер отдела пропаганды 44-й пехотной дивизии.

— Где он сейчас находится? — спросил Федоров.

— Он погиб под обломками дома… Его накрыла обрушившаяся стена…

Но профессиональная интуиция армейского чекиста подсказывала, что Бойе явно неравнодушен к «коричневым» взглядам и соответствующим оценкам происходящих событий. Поэтому Федоров продолжал допрос, но немец полностью отвергал все обвинения и всячески отрицал свою причастность к преступлениям, бесстрастно запечатленных объективом фотокамеры на фотобумаге.

Материалы на немецкого полковника Бойе оперативники доложили начальнику Особого отдела НКВД Южного фронта генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Селивановскому. Он приказал взять пленного фашиста в глубокую оперативную разработку.

В лагере Бойе вел себя тихо, дружественных контактов с соплеменниками не завязывал. Старался не вступать в дискуссии на политические темы, хотя демонстративно подчеркивал, что политика слишком важное дело, чтобы доверять ее политикам. Его сослуживцев по 134-му полку оперативники не обнаружили.

Но на просочившиеся слухи о некоторых успехах немцев на фронтах Бойе с нескрываемой радостью среагировал молниеносно. Он заявил одному из немногих солагерников, которому, наверное, доверился:

«С этим сбродом вскоре будет покончено! Нельзя терять веру в себя и Германию… мы должны победить, а победителя никто не спросит, правильно он воевал или нет, правду он говорил или тоже нет…»

Один из агентов из числа немцев заметил, что Бойе боится за тексты своих дневниковых записей.

Вскоре — это было 26 сентября 1943 года — контрразведчики СМЕРШа получили информацию, что полковник с 1936 по 1938 год служил командиром батальона СС в Гамбурге. Это лишний раз убедило чекистов, что они ведут работу в правильном направлении, что перед ними убежденный нацист.

И вот, наконец, удача. В нескольких лагерях для военнопленных, в частности в № 27 и 171, были установлены сослуживцы Бойе по 134-му пехотному полку — бывший командир первого батальона майор Эбергард Поль и унтер-офицер из второго артдивизиона Пауль Сухич.

Показания обоих заставили старшего оперуполномоченного капитана Сергея Савельева и начальника отдела УКР СМЕРШ Южного фронта подполковника Федора Пузырева вернуться к дневнику и перечитать его страницы более внимательно.

Из дневника полковника Бойе:

«Рай Советов… Что мы видим в раю Советов? Народ не имеет религии и души. Церкви разрушены и служат амбарами. Культуры не видно и следа. У каждого из нас лишь одно чувство — это счастье, что фюрер решил радикально изменить эту порочную систему. Победа, сохрани нашего фюрера!..»

Из протокола допроса Пауля Сухича:

«…в 15–20 км от города Дергачи, в населенном пункте, название которого не помню, по приказу полковника Бойе все население было согнано в синагогу. Последняя была заминирована и взорвана вместе с находившимися там людьми.

…13 июля в населенном пункте Несолонь, 30 км восточнее Новоград-Волынского, полковник Бойе приказал взорвать церковь.

…Приблизительно в первой половине августа 1941 г. по дороге Круполи — Березань, в 10 км от станции Березань, был сожжен совхоз и расстреляно более 300 военнопленных Красной Армии, среди которых большинство были женщины. Полковник Бойе еще кричал: «Женщина с оружием — это наш враг…»

Из дневника полковника Бойе: «…нечасто выпадали выходные дни в войне против Советов. Но после горячих боев около Юровки, Почтовой и на юго-западной окраине Киева принимаем выходные, как лучшие дни. Как быстро, в шутках, забываются упорные бои. Теплое августовское солнце светит с неба. Все ходят в спортивных брюках. Солдаты занимаются заботой о желудке. Это удивительно, сколько может переварить солдатский желудок. Утки, курицы и гуси — ничто не может скрыться. Их ловят. Гоняют и стреляют…»

Из протокола допроса обер-лейтенанта Пауля Сухича: