Диана и Чарльз. Одинокая принцесса любит принца... - Софья Бенуа Страница 17

– Я действительно не знаю, как справиться с Камиллой. Она здесь, и я ничего не могу с этим поделать. Кен, понимаете, она не просто вновь появилась. Она была здесь всегда с момента нашей свадьбы. Я пыталась смотреть на нее как на старого друга и надеялась, что когда-нибудь их отношения сойдут на нет…

Заслуга Камиллы состояла в том, что она давала все и ничего не просила взамен. Умная женщина, умеющая выжидать и брать от жизни все, что хочет. Один из друзей Чарльза точно подметил, что Камилла никогда не унывает, в отличие от леди Ди. И еще:

– Присмотревшись к ней поближе, вы замечаете, что в ней присутствует какая-то материнская забота, и понимаете, что Чарльз в ней нашел.

С Камиллой принц мог разговаривать на любые темы, мог доверять ей свои самые сокровенные мысли. Камилла была не только любовницей, она была верным и незаменимым другом, была главным толковым советником, на нее всегда и во всем можно было положиться. В истории их отношений имеется такой любопытный факт. Когда у любимой охотничьей собаки Чарльза – терьера по кличке Тиджер, которую он всюду таскал за собой, появились щенки, принц оставил себе одного, назвав его Ру, а двух раздал друзьям. Только через какое-то время стало понятно, что он отдал одного щенка Камилле Паркер-Боулз. Ценность подарка была очевидна… О привязанности принца к своей собаке мы можем узнать из разных источников. Рассказывали, что по утрам собакам (Тиджер и Ру) позволялось входить в его спальню и забираться в постель. Пока принц лежал в кровати, слушая ежедневную программу «Радио-4» или одну из кассет с записью книг, терьеры устраивались возле хозяина. Между прочим, в отличие от Дианы, умная Паркер-Боулз никогда не называла их «гадкими собаками». Но и Диана имела право быть недовольной: иногда собаки могли даже… сделать лужу прямо в кровати принца, не вызвав у него никакого негодования!

1986 год принес новые негативные изменения в жизнь знаменитых супругов. Изменился не только характер взаимоотношений, но и быт. Они спали в разных спальнях, придерживались разного распорядка дня, приезжали на одно и то же мероприятие на разных машинах.

Рассказывают, как в мае супруги Уэльские приехали с официальным визитом в Канаду. Во время посещения выставки «Экспо-86» в Ванкувере Диане стало плохо, и она потеряла сознание. Перед тем как упасть в обморок, принцесса успела произнести:

– Дорогой, я исчезаю…

Когда же Диана пришла в себя, Чарльз во всеуслышание потребовал от нее… не устраивать впредь подобных сцен. Черствость Чарльза становилась нормой… Как заметил один из очевидцев, «в поведении принца впервые за все годы их совместной жизни не было сочувствия. Чарльз больше не выглядел тем заботливым мужем, которого мы привыкли раньше видеть».

Летом того же года у Дианы случился очередной нервный срыв на фоне непрекращающихся ссор с мужем. Тогда Диана схватила перочинный нож и ударила себя сначала в грудь, а затем полоснула по бедрам. Но, несмотря на «море крови», принц «не обратил на это никакого внимания» (по утверждению принцессы), сочтя картину членовредительства слишком театральной и показушной. В этом проявлении (или, вернее, непроявлении) чувств явно сквозила усталость от неприглядных сцен, превращаемых странными капризами жены в обыденность.

В который уж раз в жизни принцессы появились психиатры, и вновь их помощь была малозначимой. Однако на сей раз Диана откровенно призналась в том, что страдает булимией.

Как уже говорилось, у Дианы была подруга Ферджи, но принцессе требовались и другие собеседники, с которыми она могла бы выговориться, обсудить свои проблемы без боязни быть преданной. Одним из таких людей стал для нее Барри Мэннеки, которого называли любимым телохранителем Дианы. О взаимоотношениях принцессы и телохранителя рассказывает Венди Берри в своей книге:

«Это был весьма колоритный и приятный в общении человек. Коренастый, общительный и веселый Барри казался идеальным телохранителем для Дианы. Он занимал, хотя и неофициально, довольно привилегированное положение, поскольку явно пользовался благосклонностью принцессы. Она внимала каждому его слову и отчаянно кокетничала с ним, что свидетельствовало об их довольно близких отношениях.

Ходило много слухов об их якобы имевшей место любовной связи, но я уверена, что все это ложь. Для Дианы Барри был просто другом, которому она могла доверять и на которого могла положиться. Кроме всего прочего, она вверяла ему свою жизнь и нуждалась в его моральной поддержке при появлении в обществе.

Я быстро поняла, что Диане необходимо постоянное ощущение уверенности и спокойствия, и Барри был одним из немногих, кто мог дать ей это. Однажды, когда мы намеревались уехать из Хайгроува по делам и собрались в холле, она повернулась к нему и с ослепительной победной улыбкой (поскольку заранее знала ответ) спросила:

– Как я выгляжу, Барри? Эти сережки мне идут?

Она одернула и разгладила облегающее вечернее платье, провела рукой по подстриженным утром волосам и повторила:

– Я прилично выгляжу?

– Потрясающе. Вам это прекрасно известно, – рассмеялся Барри, подходя к дверце автомобиля. – Впору самому влюбиться.

– Ты ведь уже влюбился, правда? – кокетливо заметила Диана. – Садись в мою машину, пожалуйста.

Именно к Барри, сыну лондонских пролетариев, обращалась Диана со своими проблемами. Именно Барри поддерживал ее и успокаивал, когда она плакала. Он был благоразумен и никогда не хвастался своей близостью к принцессе. Но их взаимоотношения задевали самолюбие других офицеров, особенно Колина Тримминга, личного телохранителя принца, который считал, что Барри переходит границы дозволенного.

Позже Барри говорил мне, что Тримминг предупреждал его, чтобы он особенно не сближался с принцессой, и советовал “прекратить все это”.

– А что я могу поделать? – спрашивал он, проводя рукой по своим редеющим светло-каштановым волосам. – Смешно думать, что я могу быть кем-то иным, кроме как телохранителем.

Он рассказал, как однажды за несколько часов до официального приема с Дианой случилась истерика.

– Она повторяла, что не выдержит этого, и с плачем упала мне на руки. Я обнял ее и успокоил. А что еще мне оставалось?

Я никогда не узнаю, ревновал ли принц и знал ли он вообще о дружеских отношениях Дианы со своим телохранителем. Но полицейские обязаны были докладывать Колину обо всем, что происходило во время их дежурства. Поэтому каждый раз, когда Диана похлопывала Барри по руке или нежно спрашивала: “Ну что бы я без вас делала?”, это заносилось в отчет. В конце концов ее дружеские жесты были неправильно истолкованы, что привело к падению Барри. Его перевели на другую должность. Два года спустя он погиб в автокатастрофе».

Стоит сказать, что у Чарльза тоже было свое доверенное лицо среди персонала – телохранитель принца Колин Тримминг; он был весьма надежным человеком, и принц прибегал к его услугам в особо важных случаях. Именно он сопровождал Чарльза во время его визитов к Камилле. Их взаимное доверие никогда и никем не подвергалось сомнению. Конечно, Диана побаивалась его, ибо понимала, что за всеми ее действиями всегда пристально наблюдают, и куда бы она ни пошла, с кем бы ни пообщалась, все это докладывалось Триммингу, а затем уже передавалось Чарльзу.