Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну - Аркадий Ваксберг Страница 17

ИЗ АДА В РАЙ

Многие историки и биографы Сталина, отмечая многочисленные проявления его антисемитизма, пытались понять их истоки и терялись в догадках: никаких видимых причин для того, чтобы это обнажилось уже в двадцатые годы, казалось бы, не было. Наиболее тщательные розыски проделал в последнее время биограф Сталина – Эдвард Радзинский. Ему показалось, что корни сталинского антисемитизма надо искать еще в его детстве, в семейном воспитании и окружении, которое на него влияло. Между тем Грузия никогда не знала антисемитизма, а быт и образ жизни грузинских евреев ничем не отличались от быта и образа жизни этнических грузин. Однако же Радзинский полагает, что отец Сталина – «пьяный неудачник» и полунищий Бесо Джугашвили – ненавидел евреев за то, что те, напротив, все как один были процветающими и состоятельными ремесленниками, и он, преисполненный зависти, «с раннего детства своего сына Иосифа, преподал ему начатки злобы к этому народу»[1].

Между тем отец Сталина уехал из Гори, где жила семья, в Тбилиси, когда Иосиф (Coco) был еще совсем маленьким. Изредка наезжая в Гори, он бил сына смертным боем, так что «преподать» ему мог только опыт издевательств над слабыми. Вряд ли вообще этот отец мог воспитывать этого сына в традиционном смысле слова, а если и воспитывал, то его «воспитание» могло вызвать у юного Сталина лишь отвращение. Точно также весьма сомнительно, чтобы мать внушила ребенку ненависть к богатым евреям, у которых она работала приходящей прислугой[2]. Это не более чем слухи – в Грузии, особенно в XIX веке, не считалось приличным подчеркивать национальную принадлежность кого бы то ни было, тем более перед ребенком, которому не исполнилось и семи лет.

Принятое всеми историками – и российскими, и зарубежными – объяснение истоков сталинского антисемитизма представляется более обоснованным и правдоподобным. С самого начала его нелегальной партийной работы, даже в ссылке, Сталину пришлось оказаться в обществе гораздо более образованных, чем он, более эрудированных, более знающих, естественней и прочнее внедрившихся в партийную среду товарищей еврейского происхождения. И Яков Свердлов, и Лев Каменев (Розенфельд), и Филипп (Шая) Голощекин были грамотнее недоучившегося семинариста. А Каменев просто неизмеримо выше. Они относились к нему покровительственно отнюдь не из-за надменности и чувства превосходства, а вполне искренне и с несомненной симпатией. Но нет ничего страшнее для уязвленного самолюбия кавказца, страдающего комплексом неполноценности, да к тому же еще с физическими недостатками (левая рука короче правой, притом лишена свободы движения, два пальца на ноге срослись, лицо обезображено следами перенесенной и плохо излеченной оспы), – нет ничего страшнее для человека этого типа, чем покровительственная снисходительность, готовность помочь и, что хуже всего, реально оказанная помощь (продуктами, одеждой, приютом, деньгами, редактурой вымученных «сочинений»)…

С самого начала борьбы за власть главными соперниками Сталина были евреи: Лев Троцкий, Григорий Зиновьев и Лев Каменев. Евреями же были и ближайшие к этим трем партийные и военные деятели, составлявшие их опору: Михаил Лашевич, Эфраим Склянский и другие, но прежде всего Григорий Сокольников (Бриллиант), бывший адвокат, едва ли не самый блестящий после Троцкого, большевистский вождь, член ЦК, а одно время и кандидат в члены политбюро. Это он подписал печально знаменитый Брестский мир. С равным блеском он командовал армиями и осуществлял денежную реформу. Сталин люто его ненавидел, и неспроста: именно Сокольников в 1926 году с трибуны партийного съезда будет требовать снятия Сталина с поста генерального секретаря. К тому же Зиновьев и Каменев были самыми близкими людьми – в личном плане – к Ленину и Крупской, а Троцкого Ленин считал самым талантливым и перспективным руководящим деятелем, рассчитывая на его помощь в наиболее острых конфликтных ситуациях, которые возникали на кремлевских верхах. Эта ситуация сама по себе была взрывоопасной, и антисемитизм Сталина до поры до времени не проявлялся внешне лишь потому, что абсолютной властью он еще не обладал, а открытый антисемитизм (не завуалированный хотя бы видимостью шутки) был тогда совершенно не в чести в партийных кругах.