Ганнибал. Один против Рима - Гарольд Лэмб Страница 17

«Тем из вас, кто хочет вернуться назад…»

После того как армия переправилась через Эбро, произошло нечто странное. Даже нечто очень странное, если принять во внимание, что армия собиралась до наступления зимы совершить переход через Альпы. Но она три с половиной месяца преодолевала путь между рекой и пиренейскими перевалами, расстояние в 180 миль, которое эта армия была в состоянии пройти за шесть дней.

Путь вдоль побережья проходил по сильно пересеченной местности, населявшие ее кельты-илергеты чуждались карфагенян, а главные порты, Эмпория и Тарракон (Таррагона), были враждебными, так как представляли собой традиционные форты массильских греков. Однако не это создавало серьезные препятствия для продвижения войск. Отсрочка зависела от воли самого Ганнибала.

Причина этого по зрелом размышлении кажется совершенно ясной. Ганнибал еще не принял решения продвигаться дальше в Европу. Он делал то, что считал нужным. Последнюю треть Испании за рекой Эбро, с ее варварами-илергетами, большими любителями пива, и враждебными портами, следовало поставить под контроль карфагенян для достижения главной цели Гамилькара: открыть движение по прибрежной дороге и охранять восточный перевал в Пиренеях, чтобы защитить Испанию.

Новый Карфаген и южные гарнизоны были в свое время вверены попечению Гасдрубала, брата Ганнибала. Хотя ему исполнилось всего двадцать три года, Гасдрубал был наделен даром импровизации и живого воображения, когда дело шло о принятии решения. Стремительный в своих действиях, он не обладал твердой уверенностью Ганнибала. Их младший брат Магон был отчаянным смельчаком, любимцем солдат. Он быстро мчался в легкой колеснице, его алый плащ развевался на ветру. Ганнибал оставил его в городе под присмотром Гасдрубала. Все три брата были очень молоды по сравнению с римскими военачальниками.

Сам Ганнибал не был суффетом Карфагена. Он командовал армией в Испании, полагаясь только на себя и выполняя волю совета, который с одобрением относился к действиям Баркидов, пока Ганнибал ему подчинялся.

Штаб Ганнибала составляли карфагеняне. Магарбал и Ганнон, сын прежнего суффета Бомилькара, были ветеранами прошлой войны, искусными в бою и непреклонными в своей ненависти к римлянам. Еще один ветеран, зрелый возрастом Герт, обычно присутствовал на совещаниях. Более низкие по званию военачальники ранее были вождями испанцев или ливийцев. Разного рода специалисты в разных областях тоже принадлежали к разным национальностям: египтянин Сингал — главный врач; два грека, Сосилос и Силенос, выполняли роль старших секретарей; а Бог, астролог экспедиции, был выходцем из Азии. Сосилос, уроженец Спарты, учил Ганнибала греческому языку.

Такому необычному штабу помогали люди, которые оставались в тени, поскольку они собирали сведения в средиземноморских портах и районах Центральной Европы. Известно имя только одного из них, Карталона, который выполнял тайную миссию. Ганнибал опирался на этих безымянных агентов в значительной степени: они пробирались на тайные совещания торговцев, учитывали предзнаменования и пророчества, вероятно, пользовались и советами астролога Бога; в чужих городах они прислушивались к разговорам в цирюльнях и прощупывали настроение простых крестьян.

Пока Ганнибал медленно продвигался к Пиренеям, тайные агенты заставили его серьезно встревожиться, сообщив о том, что римские морские силы вторжения снаряжаются в Сиракузах и Пизе.

Так Ганнибалу стало известно, что готовится вторжение в Африку.

Последовали внезапные изменения в армии. Дивизия численностью в 10 000 человек была направлена на покорение высокогорных земель за Эбро и портовых городов. Передовой отряд начал продвигаться на север с целью захватить Пертус — ближайший перевал через Пиренеи. Войска двинулись в предгорья, вызывая изумление в общинах беженцев-басков.

Чем было вызвано изменение плана? Нет никаких указаний на это, кроме, пожалуй, одного. К тому времени или даже раньше карфагенские эмиссары возвратились из самой отдаленной северной части Италии. Более того, они привели с собой кельтов, и в их числе вождей по меньшей мере двух племен — бойев и инсубров. Эти галлы из долины реки По, видимо, разожгли любопытство своих дальних родичей с южного берега Эбро. Те явились на совещание в военных доспехах — в рогатых шлемах, со щитами, украшенными свидетельствами их подвигов, с тяжелыми золотыми браслетами на руках. Оруженосцы оберегали их со спины, а жрецы охраняли от порчи. Они принесли Ганнибалу неожиданные известия.

На их родных полях, сообщили бойи и инсубры, им пришлось взять в руки оружие, чтобы прогнать пришельцев, слуг чужеземного бога войны. Тоскуя по своему городу Милану, кельты напали на римские форты. Они захватили в плен преторов, изгнали колонистов. Их кони снова напились чистой воды из реки По. Они не станут вкладывать свои мечи в ножны, пока не вернут последнее из своих полей.

Ганнибалу пришлось сверить хвастливые заявления итальянских кельтов со свидетельствами своих агентов. Лазутчики утверждали, что римские легионы, направленные в Испанию, были отозваны обратно, чтобы подавить вооруженное восстание на севере, которое ни в коей мере не должно было затянуться надолго.

В какой-то момент во время долгих разговоров с кельтами-прорицателями сын Гамилькара принял решение. Он взял их дары и предложил свой — дружбу и помощь от имени Карфагена, которую он окажет им сам в Италии.

Решение повести армию в Италию, должно быть, родилось в дни трудных размышлений. При неизбежных тяготах и опасностях рассчитывать на успех было возможно лишь в одном случае. Добравшись своевременно до реки По, Ганнибал мог рассчитывать на то, что союзники обеспечат его ресурсами. В этом случае он удержал бы римские армии в самой Италии, избавив от войны Карфаген. Впервые все затраты и бедствия военного времени падут на римлян и их земли. Помимо этого ясности не было ни в чем, кроме необходимости спешить.

Обеспокоенные бойи и инсубры были удовлетворены.

Что бы ни обсуждалось ранее Гасдрубалом и далеким советом, свои решения за рекой Эбро Ганнибал принимал самостоятельно. Отправляясь в седле на север, в поросшие соснами предгорья, он повернулся спиной к минувшим двадцати годам жизни, Новому Карфагену и народу, который стал его народом. Остаться в Испании значило сохранить обеспеченную жизнь, личные удовольствия, лошадей в собственной конюшне, книги, которыми он так наслаждался. Он не находил радости в военных действиях и, воюя, должен был защищать тысячи своих сторонников. Ждать легкой победы над римлянами не приходилось. Он слишком хорошо помнил слова консула Регула: «Побеждай или смирись с судьбой побежденного».

Это была глупая альтернатива.

Однажды ночью 3000 карпетанов бежали из лагеря в предгорьях.

Вместо того чтобы послать другие отряды испанцев и заставить карпетанов вернуться, Ганнибал призвал к себе на разговор их военачальников. Зная их темперамент, он объяснил, что война, которая уже разгорается, настигнет их, где бы они ни находились. Римляне требовали от Ганнибала и его братьев, чтобы они сдавались, но они не собирались покоряться (эхо клятвы Баркидов).