Крестоносец - Майкл Айснер Страница 17

— Да, — наконец произнес Андре. — Так и есть.

Вскоре барон и его свита удалились. Покидая залу, они не сводили взгляда с Андре, словно боялись повернуться к нему спиной. Сам барон по пути к выходу поклонился, наверное, раз десять.

Мы проводили по одной такой встрече в день. На протяжении двух, трех, а то и четырех часов мы выслушивали длинные разглагольствования наших гостей, терпели всякие никчемные подробности и избитую ложь. Перечислялось число гектаров и количество крепостных, которыми владеет семейство; шла болтовня о здоровье короля Хайме во время последнего посещения семьей дворца; перечислялись имена епископов и членов королевского дома, которых наши гости считали своими близкими друзьями; выражалась глубочайшая скорбь по поводу смерти моего брата и называлось множество молитв, прочитанных в его честь, в честь «блаженного Серхио».

Нам с Андре с трудом удавалось не заснуть во время приема гостей, и спустя несколько дней мы разработали спасительный план. В конце нашей верховой прогулки мы скакали наперегонки до замка, и проигравший должен был изображать Франциско во время дневной встречи. Несмотря на хвастовство Андре, мы примерно одинаково владели искусством верховой езды, так что тяжкая роль наследника доставалась то одному, то другому из нас.

Словно стервятники, кружившие над телом моего брата, слетались делегации в Монкаду. Мы вели себя так, как от нас того ожидали: молчаливый кивок головы, понимающая улыбка. Это нравилось нашим гостям не меньше, чем любая речь, которую мы могли бы произнести. Когда посетители заканчивали говорить и поднимали головы, мы знали, что от нас ждут какого-либо замечания или вопроса. И мы не обманывали ожидания.

И все же мы с Андре прекрасно понимали, что лорд Ферран не одобрит нашей проделки, если узнает, что мы менялись друг с другом именами. Когда один из слуг после утренней прогулки передал, что дворецкий хочет встретиться с нами, мы заподозрили, что Ферран прознал о нашем тайном соглашении.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — спросил лорд Ферран, когда мы перед ним предстали.

— Лорд Ферран, — обратился к нему Андре, — прежде всего, позвольте заметить, что наши городские друзья склонны к сильным преувеличениям.

— Я так не думаю, Андре, — ответил лорд Ферран. — Вы слишком скромны. Барселона только и говорит что о вас двоих — кузенах, чья прекрасная внешность может поспорить лишь с их проницательностью. Ходят слухи, что близнецы — да, так они вас называют — говорят стихами и загадками. Превосходная пара, что ни говори. Возможно, знать и склонна к преувеличениям, но она всегда может распознать чужое превосходство. Все вассалы Монкада разделяют славу нового наследника. Наши судьбы неотделимы от судеб нашего господина. Я уверен, что, если бы барон Монкада был здесь, он преисполнился бы гордости за то, как вы вели себя в последний месяц.

Лорд Ферран широко и радостно улыбался. Он выжидательно смотрел на нас, словно, как и наши гости, ждал от нас замечания или вопроса. Я неловко заерзал.

— Да, именно так, — ответил Андре.

Он смотрел на свои башмаки.

Лорд Ферран так и не узнал о нашем заговоре. Мы с Андре продолжали устраивать скачки наперегонки еще несколько месяцев. Мы могли бы проделывать это несколько лет, если бы не вмешалась моя мать и не убедила отца отправить меня в монастырь Санта-Крус. Она сказала, что вернется из Барселоны, когда ее младший сын выполнит былые обеты старшего. Вместо Серхио я должен был прослужить в монастыре три года — чтобы смягчить гнев Господень, а может, и материнский гнев.

Там мы с тобой и познакомились, Лукас. Когда это было? Десять лет назад? Вижу, ты так и остался в Санта-Крус. Судя по твоим драгоценностям, ты явно преуспел на духовном поприще. Скажи, Лукас, носил ли Иисус Христос кольца?

Кажется, я отвлекся. После трех лет, проведенных в монастыре, я вернулся в родовое поместье, в прежнюю темноту. Родителей там не было. Отец продолжал участвовать в турнирах во Фландрии, мать жила в нашей городской резиденции. Хотя я был дома, я ощущал непреодолимую тоску. Боль была непрестанной. Во сне меня преследовал брат — вот он на корабле, тихо и безмятежно улыбается; вот Серхио манит меня в неподвижные воды. Не только во сне, но и наяву меня по ночам преследовали такие видения.

Прошел месяц после моего возвращения из монастыря, когда Серхио позвал меня из своей ледяной могилы.

Мне снилось, что я служу в кавалерийском полку, что мы скачем к священному городу. Мы ехали без отдыха несколько дней, и мои страхи утонули в ритме мощного и уверенного галопа Панчо и в грохоте тысяч копыт, сотрясавших землю. Я был воином громадной, могущественной армии, составлявшей единое целое. Мои доспехи казались легкими как перышко, мое тело под ними — железным и неуязвимым.

Я приложил руку к груди — плащ промок, и я решил, что это кровоточит мое сердце. Знакомое ощущение. Я опустил глаза, но крови не увидел, однако моя одежда вымокла до нитки. Я подумал, что мы скачем под проливным дождем.

Я сложил ладони ковшиком, чтобы смочить пересохшие губы, но не поймал воды. Дождя не было.

И тут я понял. Мы находились на дне океана: готовый к бою полк в полном вооружении. Я попытался заговорить с ближайшим рыцарем, расспросить его, но он не слышал меня сквозь мутную воду.

Я огляделся по сторонам. Лошади и рыцари медленно двигались вперед, с усилием рассекая водную толщу. Напрасно я пытался разглядеть лица рыцарей, но вот один из ехавших неподалеку сделал мне знак приблизиться. Верхом на Панчо я подскакал к нему.

Это был Серхио.

— Я потерян, — произнес он совершенно бесстрастно.

«Он не узнает меня», — подумал я и закричал, пытаясь заглушить грохот копыт скачущих лошадей:

— Серхио, это я, Франциско, твой брат!

Он невозмутимо посмотрел на меня, затем стремительно бросился ко мне, и его ногти оцарапали мою грудь. Мне удалось отстраниться, и Серхио исчез в водовороте несущейся кавалерии.

Мы скакали вперед еще несколько часов, как вдруг я почувствовал, как кто-то крепко схватил меня за руку. Я обернулся, чтобы посмотреть на этого рыцаря. Его сияющие доспехи освещали путь на восток, к Иерусалиму. Я не мог различить его лица, а когда попытался заглянуть под забрало шлема, не увидел там ничего, кроме громадного черного океана, необозримого и бесконечного.

Когда я проснулся, мне не нужен был священник, чтобы истолковать послание брата. Серхио разговаривал со мной из чистилища. Душа моего брата находилась в преддверии ада, и он просил меня о помощи. Я должен был принести себя в жертву, чтобы вызволить его из преисподней.

Тот рыцарь без лица — это был я, один из безвестных воинов Христа. Мое лицо, как и мое будущее, представлялось неясным и смутным. Мне придется отплыть в Иерусалим в поисках спасения для брата и для себя самого.

Я не собирался отправляться в крестовый поход — но я услышал зов. Зов из бездны.

* * *

И впрямь из бездны.