Тит. Божественный тиран - Макс Галло Страница 17

Первым сгнил Гальба, этот обрюзгший старик, жестокий и скупой, развратный и покорный вольноотпущенникам, с которыми делил ложе.

Я буду называть его императором, даже если ему так и не удалось собрать вокруг себя сторонников и заставить замолчать преторианцев, которые напомнили ему о долгах, и которым он имел несчастье ответить: «Обычно я набираю солдат в армию, а не покупаю их».

Преторианцы ждали, что им заплатят, но Гальба отказался. Тогда они оскорбили его и начали плести заговор, не решаясь, правда, убить его. Они не знали, кем его заменить.

Однажды в амфитеатре, когда военные трибуны и центурионы возносили моления за здоровье императора Гальбы, толпа солдат, среди которых находился и я, начала протестовать. Трибуны и центурионы продолжали молиться, а преторианцы кричали: «Если бы Гальба был достоин этих молений!»

И я понял, что Гальба обречен.

Я хотел уехать из Рима и отправиться к Титу. Его гонец сообщил мне, что Тит прибыл в Кесарию, чтобы приветствовать нового императора от имени Веспасиана и иудейских легионов.

Я отправился на правый берег Тибра, в еврейский квартал, откуда, как говорили, можно было попасть на один из кораблей, принадлежавших богатым купцам, которые несколько раз в неделю отплывали в Александрию.

Я был удивлен радостной суетой, царившей на этих узких улочках. Все праздновали кончину Нерона. Иудеи, как и ученики Христа, думали, что Бог покарал императора, который приказал легионам Веспасиана, Тита и Тиберия Александра подавить восстание галилейских городов. Люди боялись, что эти легионы были посланы завоевать и разрушить Иерусалим.

Еврейские послы только что прибыли из Александрии — попытаться остановить убийство десятков тысяч евреев, свидетелем которого я был.

Меня отвели к Иоханану бен-Закаю, который возглавлял посольство, и я сразу же узнал его худощавую фигуру и осунувшееся лицо, которое седеющая борода делала еще более худым. В доме, где он принимал меня, я искал глазами его дочь Леду, воспоминание о которой еще жило во мне. Я решился спросить о ней и заметил, как исказилось его лицо. Он подавленно рассказал, что Леда присоединилась к этим безумцам зелотам и сикариям, которые верили, что смогут вырвать у Рима свободу для своего народа. Она была с ними в Иерусалиме.

— Нужен мир, — заключил он.

Он знал о пророчестве Иосифа бен-Маттафия, но тотчас же добавил, что еврей не должен предсказывать будущее римлянам. Только Бог может выбирать, а Иосиф, видимо, просто хотел спасти свою жизнь.

— Нерон мертв, — ответил я.

Я стал говорить тише.

— Кто поверит, что Гальбе удастся править? Этот человек не может быть императором.

— Но есть еще Отон и Вителлий, да и другие, — возразил он.

— Почему не Веспасиан и не Тит? Возможно, Иосиф бен-Маттафий слышал голос вашего бога.

Он развел руками и объявил, что евреи Александрии и все, кто не ослеплен безумием, кому удалось сохранить частицу разума, признают императора, которого изберут граждане Рима.

— И среди нас есть римские граждане. Я, например. — Он едва заметно улыбнулся.

— Вы почитаете императора? — спросил я.

Он опустил голову.

— Мы приносим жертвы в его честь.

Я подумал, что его дочь Леда была римлянкой, и был счастлив этому. Я вспомнил об участи, уготованной жителям Йодфата и Тибериады, о женщинах, которым вспарывали животы, которых солдаты насиловали и продавали в рабство.

— Я должен вернуться в Галлию, — сказал я.

Он долго смотрел на меня, потом предложил подняться на судно, на котором еврейское посольство поплывет в Александрию, а оттуда уже будет несложно добраться до Кесарии.

— Если Иерусалим не подчинится, — продолжал я, — нам придется завоевать его, а что тогда останется от него?

Он поднялся.

— Иерусалим — священный город — сказал он. — Не разрушайте наш Храм.

Пришла моя очередь развести руками в знак беспомощности и покорности судьбе и божественному выбору.

— Спасайте жизни, — сказал Иоханан бен-Закай. — Умоляю вас! Каждая жизнь — божий храм.

Его голос и сила, с которой он сжал мне руки, потрясли меня. Он думал о Леде.

Я пробормотал что-то и поблагодарил за то, что смогу отплыть вместе с ним в Александрию.