Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения - Дэмион Сирлз Страница 17

Роршах, разумеется, ничего не знал обо всех этих подковерных интригах, которые полностью раскрываются лишь в личных письмах Фрейда, Юнга и Блейлера. В начале 1906 года, пока Фрейд переносил свою лояльность с Блейлера на Юнга, Роршах был на втором году обучения в университете, сдавал предварительные экзамены и посещал лекции Карла Юнга, который позднее сказал, что никогда не общался с Роршахом лично. Но все-таки Роршах наверняка знал хоть что-то о междоусобицах этих первопроходцев и о поставленных на карту вопросах.

И будучи студентом, и в течение всей жизни Роршах уважал идеи Фрейда, но сохранял по отношению к ним и долю скептицизма. Он продолжал использовать психоанализ, но прекрасно понимал ограничения, которые накладывает этот метод. В одной из лекций, которую Роршах впоследствии читал на медицинской конференции вдали от Цюриха, он изложил авторитетные объяснения того, как работает психоанализ, а также разъяснил, что можно и что нельзя делать при помощи этой методики. Он пошутил невзначай, что «в Вене скоро уже начнут объяснять при помощи психоанализа, почему Земля вертится вокруг своей оси».

Роршах в течение нескольких лет применял словесный ассоциативный тест к своим пациентам и при расследовании преступлений, даже после того как Юнг почти перестал обращаться к этой практике. Он был вдохновлен другими работами Юнга. Вышедшая в 1912 году книга Юнга «Либидо, его метаморфозы и символы» заложила основы «цюрихской школы», которая существенно расширила границы психоаналитических исследований, сделав их культурным феноменом и включив в практику много новых элементов: от гностических мифов и легенд до искусства и того, что стали называть «коллективным бессознательным». Юнг отвергал предложенную Фрейдом буквальную трактовку сексуальных побуждений, рассматривая их с более мифологической и символической точки зрения, — как «жизненную энергию», содержащуюся в сексуальности, огне и солнце. Роршах, по словам Ольги, тоже восхищался архаической мыслью, мифами и тем, как устроена мифология. «Он пытался разыскать следы этих древних идей в своих пациентах, искал аналогии — и однажды нашел в бредовых рассказах ведущего отшельническую жизнь больного швейцарского фермера поразительные совпадения с мифами о деяниях египетских богов». Юнг метался из стороны в сторону: поняв, что причины душевных расстройств имеют определенно психологический характер, он вскоре указал, что мозг большинства его пациентов не был никоим образом поврежден, или по меньшей мере не было никаких причин связывать их психологические недуги с состоянием мозга. «По этой причине, — заявил Юнг в январе 1908 года, читая лекцию в цюрихской ратуше, — мы полностью прекращаем исследования мозга в нашей цюрихской клинике и обращаемся к психологическому способу изучения душевных болезней». Был Роршах или нет на этой конкретной лекции, заложенное в ней послание он усвоил. Он отдал должное «твердой» науке, сделав масштабное анатомическое исследование шишковидной железы головного мозга, но был согласен с тем, что будущее психиатрии заключается в поиске путей к пониманию разума, а не в том, чтобы просто резать человеческий мозг, изучая извилины.

Но Роршах был ближе по духу к третьему великому первопроходцу, который, будучи связан законами своей профессии, не мог «полностью отказаться» ни от интерпретационного, ни от анатомического подхода. Если болезнь имеет биологическую природу, утверждал Блейлер, то, возможно, ее следует лечить вне зависимости от того, каковы текущие наваждения пациента и какой может быть его «тайная история». Роршах тоже продолжал считать, что психология опирается на физиологическую базу, с его точки зрения, такова природа восприятия.

Как и Блейлер, Роршах имел скромное общественное происхождение, разделял его интерес к больным с тяжелыми душевными недугами, а также его способность, которой часто недоставало их коллегам, уважать окружающих и учиться у них, даже когда ищешь свой собственный путь. В то время как Фрейд видел в женщинах созданий с «загадочной» психологией, сильно отличающейся от «нашей», а Юнг писал о доминирующем в жизни женщин интересе к домашнему уюту, семейственности и их склонности полагаться на эмоции в большей степени, чем на разум, Роршах, еще в школе проявивший себя рьяным борцом за права женщин, и Блейлер не разделяли ни одного из этих предрассудков и, что более важно, никогда не опирались на них в своих теориях.

Оба они без тени сомнения отвергали паранормальную психологию. Фрейд и Юнг — так же как Уильям Джеймс, Пьер Жане, Теодор Флурнуа и многие другие выдающиеся психологи того времени — часто посещали спиритические сеансы и изучали труды мистиков и медиумов. Не в качестве хобби, а потому, что таким образом они надеялись получить доступ к «подсознательному» измерению, которое вскоре станут называть «бессознательным». Роршах, как и Блейлер, был об этих практиках того же мнения, что и мы сегодня. Они с сестрой Анной разыгрывали свою бабушку, которая увлекалась спиритуализмом. В медицинском училище Герман утверждал, что «если старая женщина, находясь в расстроенных чувствах, обращается к миру духов, то это лишь потому, что люди больше не хотят ее видеть. Она пытается общаться с духами, поскольку у нее не осталось близких среди живых. Такая ситуация — настоящая глубокая трагедия, и мы не должны сердиться на людей, с которыми это случилось».

Сам Роршах никогда не работал в Бургхёльцли, но, ввиду тесной связи этой больницы с Цюрихским университетом, врач-клиницист мирового класса, Эйген Блейлер, был научным руководителем Германа. Роршах настолько пропитался блейлерианской философией жизни, что в январе 1906 года дал зарок не употреблять алкоголь и придерживался этой клятвы всю жизнь. Блейлер был исключением среди университетских психиатров своей эпохи, поскольку применял и поддерживал фрейдистские идеи. Решающим фактором была независимость Цюриха от Вены: Роршах находился в единственном месте на земле, где психоанализ воспринимали всерьез и где были готовы к его дальнейшему исследованию и усовершенствованию. Он учился бок о бок с изобретателями первого психологического теста бессознательного. Это было практически идеальное окружение.

В 1914 году, когда Роршах был практикующим психиатром, в его клинику прислали для обследования солдата велосипедного батальона швейцарской армии Иоганнеса Найверта. Найверт взял десятидневную увольнительную, заплатил 2900 франков долгов, накопившихся на предприятии его отца, а во вторник 3 декабря, за два дня до того, как он должен был вернуться на службу, внезапно исчез. Шесть дней спустя сотрудники полиции нашли его в таверне — Найверт сидел за столом, перед ним стояла тарелка с едой и большая кружка пива. Он ел медленно и спокойно. Когда полицейский спросил: «Найверт, почему вы не вернулись в субботу на службу?» — солдат поднял взгляд и сказал, нерешительный и смущенный: «Мне нужно идти».

Он без возражений пошел с полицейскими и хотел сразу же вернуться в свое подразделение, — ему нравилось служить в армии. Когда его спросили, какой сейчас день, он ответил: «Вторник» и не мог поверить, что уже 9 декабря, среда следующей недели. Он выглядел крайне обескураженным. Когда его доставили в больницу, Найверт сказал, что его велосипед перевернулся в снегу, и он упал с моста неподалеку от железнодорожного вокзала. Дальше он не мог вспомнить ничего, вплоть до того, когда полицейский заговорил с ним в таверне. «Это было, как будто я вдруг очнулся ото сна. Меня обвинили в попытке дезертирства, но если бы я и впрямь собирался сбежать из армии, то сделал бы это, когда у меня в кармане лежали 2900 франков, а не после того, как я их потратил, оплатив счета».