Путевой дневник - Альберт Эйнштейн Страница 17

Характер путешествия Эйнштейна

Как история путешествий и туризма в современную эпоху объяснят нам характер путешествий Эйнштейна во время его поездки в Восточную Азию?

Путешествие часто означает путь к себе²⁴¹. Специалист по микроистории, итальянец Эдоардо Гренди определяет туризм в индустриальную эпоху как «чрезвычайную форму нормального»²⁴². Специалист по истории туризма Дин Макканнелл делает похожее заявление, когда пишет: «туристы находятся в поиске впечатлений, объектов и мест, которые позволяют им восстановить структуры, от которых они удалены в повседневности». Современные туристы ищут все большую аутентичность в других странах, которые посещают²⁴³. В эпоху колониализма это приводило либо к «ментальной обработке иностранного такими способами, которые часто позволяли заключить его в успокаивающие категории привычного… либо к реконструкции его как другого: экзотического, эротического, уступающего, превосходящего, опасного»²⁴⁴. Поход за «аутентичным другим» также рассматривается как поход за «аутентичным эго»²⁴⁵. Образ иностранца предопределен с помощью концепций родной культуры туриста²⁴⁶.

Многие историки туризма разграничивают понятия «путешественник» – тот, кто полон «исследовательского духа и самомотивации», и «турист» – тот, кто «реактивен, идет проторенными путями и ищет предсказуемых впечатлений заранее определенным способом»²⁴⁷. Длительные поездки Эйнштейна происходили на фоне зарождения современного массового туризма. После Первой мировой войны в Германии у людей резко возросло желание путешествовать. В отличие от предвоенного периода, путешествие теперь рассматривалось не как привилегия избранных, но как товар, который могли себе позволить различные слои населения²⁴⁸. Можно ли рассматривать поездку Эйнштейна в Восточную Азию как путь самопознания? Была ли она «чрезвычайной формой нормального»? Пытался ли он восстановить структуры, от которых был удален?

Начиная со второго дня путешествия Эйнштейн, кажется, собирается использовать поездку как возможность глубже узнать и осознать себя. То, что температура поднимается, кажется, помогает этому: «Солнце оживляет меня и стирает пропасть между Эго и Ид». Сразу вслед за этим Эйнштейн пишет, что первые дни на борту корабля в свободное время он читает уже упомянутый научный труд о связи между физиологией и типами личности, автором которого был немецкий психиатр Эрнст Кречмер. Поначалу он не находит книгу уместной: «В итоге могу определить, к какому типу принадлежат многие мои знакомые, а самого себя не могу, потому что я безнадежный гибрид». Но все же на следующий день он обнаруживает, что книга произвела на него глубокое впечатление, дав ему значительное понимание собственного характера. «Вчера меня выбило из колеи чтение Кречмера. Чувствовал себя как одержимый. Сверхчувствительность, перешедшая в безразличие. В подростковые годы внутренне заторможен и необщителен. Стеклянная стена между субъектом и другими людьми. Необоснованная подозрительность. Всепоглощающий бумажный мир. Аскетические импульсы»²⁴⁹.

На самом деле на символическом и психологическом уровне можно интерпретировать поездку как схождение в глубины психики Эйнштейна, путешествие в его «Сердце тьмы». Особенно это касается первых недель путешествия, когда температура резко поднимается и он в первый раз страдает от тропической жары, так как приближается к экватору. Дневниковые записи говорят о «тепличной температуре» и о том, что он ведет «растительное существование» – и мы уже встречали описание левантийцев, точно «извергнутых адом».

Каким путешественником был Эйнштейн? Нет свидетельств того, что он сверялся с путеводителями или картами на каком-либо из отрезков своего путешествия. До определенной степени его турне были сходны с «пакетными» турами по принципу «все включено» – естественно, не с «пакетными» турами массового туризма, об этом речи нет, но скорее с пакетом услуг класса VIP, подобранных индивидуально. Этот способ путешествия сильно отличался от предыдущих поездок Эйнштейна внутри Европы, где он был гораздо независимей в выборе направлений и маршрутов. Кроме того, у Эйнштейна была привычка ненадолго покидать Берлин, уезжая в такие места как Лейден, Киль, Лайтрах (в Южной Германии), Цюрих. Заокеанские путешествия стали для него новым способом покинуть «действующий на нервы» Берлин, и к тому же на больший срок.

Каков был характер путешествия Эйнштейна в Японию? Маршрут и распорядок дня очень жестко контролировались издательским домом «Кайдзося» и академическими институтами, его принимавшими. Чета Эйнштейн совершила только две вылазки самостоятельно, без местных сопровождающих. И хотя это можно понять в силу проблем с языком, все же это показывает нам манеру путешествия Эйнштейна. Кроме того, у нас нет информации о том, что он участвовал в составлении маршрута для лекционного турне по Японии.

Кажется, он был как нельзя более рад возможности проявить совершенную пассивность, не выбирать маршрута, переложив практически все решения на плечи других.

В дополнение к отличию между путешественником и туристом исследователи путешествий в Средней Азии добавляют третий тип посетителя: паломник. Целью паломника было «установить связь между небом и землей», путешественники концентрировали свое внимание на собственных индивидуальных впечатлениях от страны, в то время как туристы посещали ее массово, в организованных турах²⁵⁰. Был ли Эйнштейн пилигримом, путешественником или туристом в Палестине?

Отвечая на этот вопрос, мы можем заключить, что повествование в дневнике по сути своей было совершенно светским – несколько отсылок к библейским фигурам не делают из его поездки на Святую Землю пример религиозного паломничества. Но было ли это светским паломничеством, был ли он путешественником или туристом? Даже если он настоял на том, чтобы путешествовать вторым классом в поезде, идущем в Лод (несмотря на то, что для него был зарезервирован спальный вагон)²⁵¹, нет свидетельств, что Эйнштейн испытал какие-то неудобства во время своего визита. Все дома, в которых он останавливался во время тура, от Правительственного дома в Иерусалиме до частного пансиона в Хайфе и немецкой гостиницы в Назарете, были комфортабельны. К тому же ничто не указывает на то, что он хотел установить «связь между небом и землей» во время этой поездки. Есть только одна причина, по которой мы можем определить его визит как светское паломничество: он искал подтверждения своим идеям, сформированным до приезда, о достижениях еврейских поселенцев.

Можем ли мы тогда полагать, что Эйнштейн был «путешественником» в Палестине?

Для этого его поездке, кажется, недостает самостоятельности. Нет решительно никаких свидетельств того, что он организовывал что-либо сам во время своего визита. Похоже также, что у Эйнштейна не было времени (или желания) подготовиться к этой поездке. Единственная сохранившаяся книга о Палестине в личной библиотеке Эйнштейна была послана ему автором, левосторонним автором путевых очерков Артуром Холичером, в августе 1922 года. Однако Эйнштейн никогда не открывал этой книги²⁵².

Единственным аспектом его турне, который подходит для характеристики «путешественника», была независимость взглядов Эйнштейна на людей и места, которые он посещал. Несмотря на его восхищение всеми успехами, которые показывали ему принимавшие его сионисты, и его твердое намерение помогать им добиваться поставленных целей, мы не можем заключить, что он был полностью доволен их делами, и нет свидетельств тому, что он целиком поддерживал их цели. Это напоминает его отношения с сионизмом в целом, которые можно назвать критической дистанцией²⁵³. Как мы увидели, он воспринимал Палестину в основном просто как инструмент для достижения целей, которые были ему важнее: лечение «больной еврейской души» и улучшение еврейского статуса в глазах неевреев.