Танцующие фаворитки - Наталия Сотникова Страница 17

Убожество культуры Пруссии проявилось уже при организации исполнения оратории во время погребения Фридриха-Вильгельма I, для каковой цели солистов пришлось брать взаймы у саксонского двора.

Фридрих немедленно начал принимать соответствующие меры. Автора оратории, композитора Карла-Хайнриха Грауна незамедлительно отрядили в Италию с заданием нанять наилучших певцов, которых только можно заполучить за солидное жалованье. Добросовестный Граун вернулся весной 1741 года с пятью певцами и тремя певицами. Друг короля, архитектор Георг-Венцеслав фон Кнобельсдорф, отправился в Дрезден и Париж для изучения тамошних театральных зданий. Фридрих, потрясенный посещением оперного спектакля в Дрездене, давно вынашивал план строительства собственного театра на 2000 мест, который превзошел бы все существующие храмы театрального искусства. Он уже посылал Кнобельсдорфа в 1732 году в Дрезден, а в 1736–37 годах – в Италию, где тот ознакомился с театрами Неаполя, Рима, Флоренции и Венеции. Невзирая на многие, чисто технические трудности, связанные с постройкой, понукаемые Фридрихом строители вчерне завершили свои работы таким образом, что уже 5 декабря 1742 года был дан первый спектакль, опера Грауна «Цезарь и Клеопатра». Это было не только праздничное представление в честь открытия театра, но и в честь триумфальной победы Фридриха над австрияками в Первой силезской войне. Окончательно отделка театра была завершена год спустя, и Вольтер в письме к Мопертиусу назвал его «самым красивым в Европе».

Зал обладал выдающейся акустикой, хорошим обозрением со всех мест и был оснащен по последнему слову сценической техники. Сложное оборудование позволяло поднимать пол партера вровень со сценой для проведения балов и маскарадов. К тому же театр, в отличие от придворных театров Версаля, Мюнхена или Мангейма, был расположен на открытой площади, вмещавшей до тысячи карет. По замыслу Фридриха, театр являл собой городской собор для поклонников искусства. Ставились грандиозные спектакли, сочетание драмы, музыки и балета в роскошных костюмах и декорациях. Театр был настолько монументален, что его не могли заполнить даже многочисленные придворные, а посему в партер допускались прилично одетые горожане, не поскупившиеся на чаевые капельдинеру. Они также могли купить входные билеты на верхние ярусы, на нижних располагались роскошные, подобные дамским будуарам, ложи для дворян. Каждый полк, расквартированный в столице, имел право на определенное количество входных билетов, что уменьшало число оных, выделяемых для гражданских лиц, тем более что предпочтение отдавалось иностранцам, посещавшим Берлин. В холодную погоду в театр пригоняли солдат, чтобы они теплом своих тел нагревали помещение. В период карнавала в театр допускались лица всех званий для посещения оперных и комедийных спектаклей, участия в маскарадах.

Как правило, певцы были итальянцами, танцоры французами, а музыканты – немцами. Король считал, что зритель ходит в театр не за тем, чтобы слушать проповеди, и требовал избегать назидательности в сочиняемых произведениях. Однако он также предписывал, чтобы в постановках воспевались человеческие добродетели, в особенности связанные с идеализированными властителями античности: отвага в тяжких ситуациях, умеренность, самоотверженность и, прежде всего, милосердие. Фридрих требовал, чтобы немецкие композиторы сочиняли музыку в итальянском стиле, ибо был убежден в том, что «французы способны только играть комедию, а итальянцы – петь, но лишь немцы умеют сочинять музыку». Оперы, буквально не покладая рук, создавал композитор Карл-Хайнрих Граун, служивший также в театре капельмейстером. Его 24-й оперой, поставленной в 1755 году, стал «Монтесума» на либретто, сочиненное лично королем.

Как известно, сам Фридрих был незаурядным игроком на флейте; если он не находился в походе, то каждый вечер между шестью и семью часами давал концерт в своих покоях. Это представление длилось пару часов, и в нем принимали участие от 7 до 10 музыкантов. Судя по произведениям, которые он брался исполнять, а также по отзывам современников, Фридрих был отличным флейтистом. Король и его музыканты исполняли музыку в так называемом «галантном стиле», царившем тогда в Европе. Это были нежные мелодии, которые, как метко подметил Вольтер, «хотят понравиться», и соответствующий им стиль исполнения. Их задачей, по мнению Фридриха, было «настроить сердце на смиренную чувствительность», вызвать блаженные слезы, воззвать к добродетелям слушателя. Например, в письме к своей любимой сестре Вильгельмине он писал, что сочиненное им произведение было вдохновлено болью от разлуки с ней, каковое чувство объясняет меланхолический характер этой пьесы. Хотя на постановку монументальных представлений денег не жалели, король, тем не менее, считал, что подобные зрелища лишь тешат глаз, но не проникают в сердце. Трогательная сцена стоит больше, нежели бессмысленная демонстрация роскоши.

– Горе тем, кто никогда не испытывал страстного желания пролить слезы!

Поведение Фридриха в театре и отношение к служителям искусства иначе как диктаторским назвать было нельзя. Разумеется, в зрительном зале имелась огромная королевская ложа, которую монарх, похоже, так и не почтил своим августейшим присутствием. В партере стояло два ряда кресел, на которых располагался Фридрих и наиболее приближенные к нему особы, за ним стояли генералы и штабные офицеры. Король усаживался прямо перед оркестровой ямой, так что ему открывался отличный обзор как сцены, так и партитуры дирижера. Капельмейстер Карл-Хайнрих Граун и его брат, скрипач и концертмейстер Иоганн-Готтлиб, были облачены в красные фраки, дабы их можно было отличить от прочих оркестрантов. Исполнителям (включая певцов) нельзя было допускать ни малейшей помарки, ибо она была тут же подмечена и на нее указано. Речь шла не только о неправильно взятых нотах, но и обо всех прочих аспектах музицирования, таких как темп, тональность (никакого минора) или инструментовка, причем монарх не щадил никого, попытки возражать строго наказывались. Свое жизненное кредо Фридрих коротко и четко изложил в письме к Вольтеру от 18 декабря 1746 года: