Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский Страница 16

Далее, выйдя на берег, вы попадете в деревню, состоящую из 40–50 маленьких японских домиков, раскинутых в живописной зеленой роще у подножия обрыва невысокой горы, на верхней площадке которой недавно образовалось русское кладбище с часовней и караулкой, в которой проживает японский бонза (священник). После 5 часов вечера, когда на судах окончена служба, офицеры съехали уже на берег, жизнь в Иносе в полном разгаре; проходя мимо домиков, вы невольно натыкаетесь на трогательные сцены: в раскрытых комнатах (стены в домах раздвигаются) и на верандах молодые мужья, переодетые в легкие киримоны, кейфуют со своими «супругами» и добросовестно проводят медовые месяцы. Здесь офицеры ночуют, если ночью не надо на вахту, и возвращаются на корабль утром к 8 часам. Причем супруга провожает его на шлюпке до самого борта.

Вернувшись домой, молодая жена обычно укладывается спать и отсыпается весь день до приезда супруга. Хозяйством ей заниматься не приходится, так как для этого имеются в Иносе два ресторана, которые кормят всех жен.

Рестораны содержатся двумя известными японками Ойе-сан и Оматсу-сан, бывшими в свое время «женами» нынешних (1880 г.) уже старших офицеров. В жены они сами больше не поступают, имея солидных покровителей, и занимаются хозяйством в своих ресторанах, кормят всех офицерских жен и имеют большой штат молоденьких прислуг (мусумэ), кандидаток в жены для вновь прибывающих офицеров, ищущих «супружеского» счастья. За содержание жены офицер в то время платил всего 40 иен (японских долларов) в месяц и за дачу платил 20 иен. Итак, за 60 рублей офицер имел дом и жену. С уходом корабля из Нагасаки супружества обыкновенно расстраивались, и жены поступали в резерв одного из этих ресторанов, если сейчас не находилось непосредственного преемника-кандидата на дом и жену ушедшего офицера.

Окрестностей Нагасаки нам в этот раз осмотреть не удалось, так как мы скоро ушли с адмиралом Асламбековым по портам Японии. На одном рейде было три адмирала, и Лессовскому хотелось разгрузить рейд от такого обилия, а главное, отделаться от назойливого и совершенно не плававшего берегового адмирала Асламбекова, про которого на эскадре рассказывали массу забавных анекдотов. Простояв в Нагасаки не более 10 дней, мы взяли Асламбекова с музыкой (в 30 чел.) и двумя флаг-офицерами (Фридерикс и Абаза) и пошли по японским портам.

До своего неожиданного назначения на Тихий океан Асламбеков много лет командовал 8-м флотским экипажем, страстно любил свою экипажную музыку и превратился в сухопутного командира. Назначенный сменить адмирала Штакельберга на Тихом океане, он прежде всего озаботился забрать с собой экипажный оркестр и, прибывши с ним на «Азии» в Нагасаки, возился с ним как с писанной торбой. Наш маленький клипер был очень стеснен нахлынувшими 34-мя лишними пассажирами; адмиральские ящики с накопленными долларами (в то время жалование выдавалось исключительно серебряными мексиканскими долларами, монета очень громоздка и неудобна для хранения) и музыкальные инструменты отняли у команды половину жилой палубы.

Был июль и, несмотря на тропическую жару, адмирал требовал, чтобы мы ходили в черных сапогах, сюртуках и с кортиком на вахте на ходу, что противно Морскому уставу (сталь кортика нарушает показание компаса); между тем на всех судах в океане допускались некоторые вольности в форме, разрешалось носить белый тропический костюм с белыми башмаками и английскую белую каску, спасавшую от солнечного удара. Но наш петербургский адмирал знал хорошо пехотный устав Марсового поля и Михайловского манежа и отступлений от принятой там формы не допускал.

Гейши — это молоденькие мусумэ, разодетые в богатые киримоны с необычайно сложной прической и ярко накрашенным миловидным детским лицом.

Выйдя из Нагасаки, мы прошли мимо острова Цусима, вошли в пролив Симонасеки, откуда под проводкой лоцмана пошли Средиземным Японским морем, лежащим между островами Нипон, Сикок и Киузиу. Шли под парами, так как приходилось идти все время в узкостях между различными островами; бывали крутые повороты на значительном течении. Идя два дня через Японию, мы имели возможность наблюдать близко жизнь этого народа, как на ладони. По пути встречались живописные ландшафты вулканических гор, потухших кратеров, покрытых хвойным лесом, рядом, внизу под берегом, густо росли тропические пальмы и бамбуковые рощи. На воде жизнь кипит ключом, каждую минуту встречаются большие и маленькие фуне под парусами, снующие между берегами с различными грузами. Масса также рыбацких шлюпок, занятых ловлей рыбы; при проходе клипера они предлагают свою красную рыбу той (кету), только что пойманную. Через два дня мы пришли на обширный рейд и стали на якорь у города Кобэ.

Адмирал со своими флаг-офицерами уехал по железной дороге внутрь страны, в древнюю столицу Японии Киото. В его отсутствие мы познакомились с Кобэ. За городом в горах масса водопадов, охотно посещаемых туристами. У каждого водопада на обрывах горы лепятся изящные чайные домики, в которых мы видели много недурненьких мусумэ. Здешняя местность, как уверяют японцы, славится красивыми женщинами.

По возвращении адмирала мы пошли дальше, направляясь в Иокогаму — морской порт возле столицы Токио. Кончилось Средиземное море, и мы вышли в океан, огибая берег острова Нипона с востока. Здесь по пути встречались островки с дымящими вулканами, а на другой день, рано утром, открылся высоко в небе белый снежный конус великолепного вулкана Фузияма высотою 4 версты, открывающегося миль за 80; он особенно хорош рано утром при восходе солнца, когда на темном еще небе горит снежный его кратер, точно висит в воздухе, пока склоны горы покрыты еще ночною мглою. На широком плесе Иокогамского рейда стояли под тентами: английская, американская и немецкая военные канонерки-станционеры. Адмирал обменялся салютами и визитами и уехал со свитою в Токио представляться Микадо с надеждою получить орден «Восходящего солнца».

Присутствие большого числа в Иокогаме банков, контор, европейских торговцев и консулов всех наций придало этому городу европейский или, вернее, международный характер. По низкой набережной, усаженной платанами и пальмами, красуются отели, банки и частные особняки европейского стиля. Публика на набережной также в большинстве — леди и джентльмены, выхоленные подтянутые немцы и деловитые американские янки. Из японцев в этой части города встречаются лишь джинерикши и отдельная прислуга. Но в центральной торговой части старого города японцы составляют главный контингент. Здесь идет оживленная торговля шелковыми изделиями, японской мануфактурой и предметами художественного искусства. Вся красота Иокогамы заключается в красавице Фузияме, господствующей над всею бухтою совершенно так, как Везувий господствует над Неаполитанским заливом.

За городом, в обширном парке на морском берегу, раскинулась знаменитая «Канагава» — японский парадис. Это целый город чайных домов, где собраны лучшие красавицы со всей Японии. В одном из домов на 101 ступеньке жила известная в это время красавица-гейша Окини-Сан, воспетая в лирической поэме-пародии лейтенантом Хамратом (плавал на «Пожарском», впоследствии на обратном пути в Россию сошел с ума и застрелился в Киле). Скоро из Токио вернулся адмирал. По-видимому, он не был доволен приемом в Токио и «Восходящее Солнце» не получил.