Галерея римских императоров. Доминат - Александр Кравчук Страница 16

Похожее описание дает и Евсевий из Цезареи:

«Вдруг вскрылся нарыв посередине срамных частей, затем гнойный свищ, нанося неизлечимый урон его внутренностям. В ранах копошились полчища червей, и от них шел трупный запах. Впрочем, и вся его огромная туша еще до болезни превратилась в жуткое скопище жира, начавшее теперь разлагаться. Одни врачи не выдержали вони, и их поубивали, а других казнили, ибо не смогли помочь этой громадной опухшей колоде».

Не стоит доискиваться хоть капли сострадания к чужим мукам у обоих христианских писателей. Их слова являются отражением того самого менталитета, что полагает, будто величайшим наслаждением спасенных будет наблюдать за страшными вечными мучениями тех, кто попадет в ад. Одновременно оба свидетельства задуманы как пропагандистское оружие и должны были показать, какая страшная кара ожидает каждого, кто осмелится поднять руку на божий народ. Сама идея отнюдь не нова, как и некоторые подробности описания болезни. Образцом здесь служили старинные еврейские тексты, например рассказ о смерти царя Антиоха во II книге Маккавеев. Но основные факты в обоих свидетельствах переданы верно. Галерий действительно стал жертвой злокачественного новообразования и страшно страдал, что подтверждают и другие источники.

Появление 30 апреля 311 г. на стенах многих балканских и азиатских городов императорского эдикта стало полной неожиданностью. Авторами в заглавии числились все четыре законных правителя, то есть Галерий, Лициний, Максим Даза и Константин, но истинным инициатором был только первый из них, что дружно подтверждается современниками. Суть эдикта заключалась в следующем.

«Стремлением нашим было оздоровить весь организм государства согласно давнему закону и римскому порядку, мы надеялись, что христиане, отринувшие веру своих предков, одумаются. Но по неведомым причинам этими христианами овладели бредовые иллюзии и такое упрямство, что, не следуя обычаям старины, по своему усмотрению или своеволию сами себе устанавливали законы, собираясь в различных местах. Когда же мы объявили им нашу волю, дабы вернулись к вере отцов своих, многие были привлечены к ответственности, многие понесли наказание, однако большинство продолжало пребывать в заблуждении. Дошло также до нашего сведения, что есть и такие, которые не почитают богов, но не хранят верности и своему богу. Мы рассматриваем эти дела с присущей нам бесконечной кротостью и согласно нашему всегдашнему правилу оказывать милость всякому. А посему мы решили и к ним проявить снисходительность. Да будут они снова христианами и строят места своих собраний, но при условии, что ни в чем не противоречат порядкам империи. Другим указом мы предпишем наместникам, как им поступать. Итак, согласно сему нашему соизволению, христиане должны молиться своему богу, прося милости для нас, для государства и для них самих, чтобы государство стояло незыблемо, а они жили спокойно в своих стенах».

Был ли этот эдикт, как утверждают христианские писатели, актом покаяния гонителя, на пороге могилы осознавшего свои ошибки? Такое объяснение можно принять, но Галерий смягчил свое отношение к новой религии, по всей вероятности, еще до болезни, а самые жестокие преследования тогда имели место в провинциях, подчиненных Максиму.

Похоже, что тот отнесся к эдикту о толерантности весьма настороженно. Поначалу Максим передал его содержание своим чиновникам только на словах, а циркуляр по этому вопросу велел подписать одному из сановников, так как не хотел отзывать прежних распоряжений непосредственно и за своей подписью. Как бы там ни было, множество заключенных смогли вернуться в родные края; ведь Максим Даза редко приговаривал к смертной казни, по большей части ссылал в шахты и каменоломни. На западе империи эдикт имел меньшее значение, поскольку тамошние правители уже давно относились к христианам с пониманием.

В мае 311 г. пришли известия о смерти Галерия. У его ложа находился Лициний, и ему умирающий поручил заботиться о жене Галерии Валерии и внебрачном сыне Кандидиане. Максим Даза немедленно двинулся из Сирии на север, чтобы опередить Лициния и захватить провинции Малой Азии, а тот в свою очередь занял все балканские земли. Таким образом, войска обоих цезарей стояли по разным берегам проливов, ведущих в Черное море, и новая гражданская война казалась неизбежной. Но в конце концов состоялась личная встреча правителей — на судах посреди не Босфора — и была достигнута договоренность, что каждый будет владеть тем, что у него сейчас есть.

Максим теперь был императором всего Востока, где приверженцев христианства было больше всего. Поначалу он придерживался указа о веротерпимости, но по прошествии полугода вернулся к прежней практике преследований, изменив несколько их формы.

Запрещалось совершать молебны на кладбищах. Затем к Максиму потянулись делегации из разных городов с просьбами, чтобы христианам не разрешали строить церкви. Подделали (трудно сказать, с ведома ли цезаря) протокол допроса Христа у Пилата и разослали копии по всем городам и весям, где он вскоре превратился в обязательное чтение по школьной программе. Личность и учение обвиняемого там представлялось в неблагоприятном свете.

Евсевий Кесарийский в «Церковной истории» цитирует один документ, автор которого (передавая якобы слова самого цезаря) излагает религиозные взгляды и мотивы антихристианской политики Максима Дазы. Это было письмо жителям финикийского Тира. Поскольку именно в этом городе появился указ против христиан, тирийцы выбили текст этого письма на бронзовой таблице. Вот фрагменты, заслуживающие внимания.

«Есть ли такой глупец, начисто лишенный разума, кто не понимает, чем мы обязаны милостивому покровительству богов? Земля не просто так принимает посеянное и не обманывает ожиданий крестьян. Угроза опустошительной войны нависает не напрасно. Небесные стихии не теряют равновесия и не толкают иссохшие тела к смерти. Море, вспененное порывами яростных ветров, не обрушивает волн, не разражаются страшные бури и ураганы. Земля, мать и кормилица, не трясется в своих основаниях и не уходит из-под ног. А ведь известно, что подобные и еще худшие несчастья в прежние времена случались часто. И все по причине никчемных людей, одурманенных суетной глупостью. Заблуждение поселялось в их душах и покрывало позором почти всю землю.

Пусть же взглянут они на широкие поля! Вот хлеба стоят во всей красе, и колышутся колосья, орошенные дождями луга смеются травами и цветами, а воздух сладок и спокоен. Пусть же возрадуются все, что благодаря нашей набожности, священным церемониям и почестям, возносимым богам, утихли бури, некогда столь яростные и разрушительные. Пусть все нежатся в мире и спокойствии и отдыхают в безопасности. А более всех пусть возрадуются те, кто отринули заблуждения и свернули с неверного пути, ибо обрели они здравое и верное понимание вещей, как будто после жестокой бури или тяжкой болезни, а в будущем ждут их только сладостные плоды жизни».

Столь прекрасные и вдохновенные слова, несомненно, вышли из-под пера писателя и философа. А сам факт, что человек такой высокой культуры находился в ближайшем окружении Максима Дазы, хорошо говорит об императоре. Письмо также объясняет, почему владыка Востока боролся с христианством. Во-первых, он был искренне привязан к вере отцов, во-вторых, в бедах и несчастьях, преследовавших государство, он винил христиан. Этой точки зрения придерживались тогда многие. Аргументация же была проста: пока все послушно почитали прежних богов и держались веры предков, Рим был могуч, а теперь, когда вероотступников все больше и храмы пустеют, боги отворачиваются от нас.