Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны - Поль Фор Страница 16
Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны - Поль Фор читать онлайн бесплатно
В каждом поселении, доме, святилище огонь хранила богиня Гестия, покровительница очага, ибо как первой, так и последней задачей огня было приготовление пищи — священное по сути своей действо — и жертвоприношений богам, ведь, по крайней мере, часть жертвенных животных сжигалась. Подобно солнцу или золоту, огонь царственно чист. Словно душа, он нематериален и неуловим. Как молния, он приобщает к сонму богов и освобождает душу от испепеленного тела. Боги — покровители горшечников, литейщиков, красильщиков и парфюмеров обязаны ему всеми почестями, которые воздавались изобретенным ими ремеслам.
Ни одно из ощущений древних не похоже на наше. Напрасно мы надеемся уловить в Темпейском ущелье или между Олимпом и Оссой те свежесть и очарование оазиса, что покоряли поэтов, путешественников и императора Адриана. Плющ, виноградники, ломонос, жасмин, олеандры, авраамово дерево, которыми так восхищаемся мы, не были для эллинов ни столь же прекрасными, ни такими же благоуханными. Купы ив и платанов, рассыпанные по травянистым коврам у подножия рыжих скал, не являли глазам человечества такой красоты, как ныне, когда у него есть академии и романтизм. «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку», — говорил Гераклит, ведь пейзажи меняются, а заодно — и чувства, какие они внушают. Берега Пенея, да и других рек, изменили свои очертания, особенно в устье и дельте. Средиземное море, чей уровень был на три метра ниже современного, оставляло открытой куда большую часть побережья с его бухтами и рифами. Сегодня почти все античные порты скрыты от наших глаз медленным (в среднем — по миллиметру в год) подъемом уровня воды. В определенных точках, к примеру, на побережье Ахайи и в северной части Крита, города или их существенная часть исчезли в морских водах вследствие сейсмических сдвигов или эррозии почвы. В других местах, скажем, в Фаласарне и Биенносе, суша поднялась на 5–7 метров, и ныне древние молы и стапели лишились воды. Аякс, сын Теламона, и защитники Саламина не узнали бы ни своего родного острова, ни соседних островков, чья площадь изрядно сократилась и которые намного ниже, чем в прежние времена, возвышаются над уровнем моря.
Зато горы были тогда более высокими и более влажными, ибо с тех времен прошли века упорного истребления лесов, корчевания, прореживания и неразумной пастьбы. Виды растительности в основном сохранились, но тогда заросли были значительно гуще и благоухали сильнее. Что касается равнин, то мы знаем: они все еще оставались в значительной степени пропитанными влагой после трех потопов, которые легенда относит к правлению царя Огига в Беотии, Девкалиона в Фессалии и Дардана в Троаде. Вот как! Не один потоп, как у всех прочих народов, а целых три!
Греки XIII века до н. э. и цвета видели иначе. Некоторые клички животных, встречающиеся на микенских табличках, мы вроде бы можем перевести: Керано — Черныш, Подако — Белоногий, Томако — Беломордый. В чуть большее замешательство нас приводят Косуто (Желтоватый? Палевый?), Вонокозо (Темно-красный? Цвета темного вина?). Совсем сбивает с толку Айворо и его уменьшительное Айва (отсюда эпический Аякс) — Пестрый, Пятнистый, Крапчатый или Мерцающий, Переливчатый, Лоснящийся. А что сказать об именах лошадей Гектора — Ксанф (Светлый? Рыжий?), Аэтон (Огненный? Рыжий? Пламенно-белый?), Лампос (Блестящий?) и коней Ахилла — Ксанф и Балий (Гнедой? В белых яблоках?). Одного из коней богини Зари зовут Фаэтон — Светозарный. Это имя и многие другие, упоминаемые в микенских архивах и литературе, наталкивают на мысль об иной интерпретации: древних греков, в отличие от нас, интересовали не колористические нюансы цветовой гаммы, а качество света — блеск, яркость, насыщенность. Так что прилагательное xantos, например, пассивно переводимое нами как «светлый», «белокурый», в действительности может соотноситься с самыми разными реалиями и в зависимости от обстоятельств оказываться то золотистым, то красным, то даже зеленым. Пурпурный мог быть фиолетовым, красным, зеленым или желтым, так как оценивалась лишь интенсивность света. Микенцы вовсе не были дальтониками, они разделяли около ста пятидесяти цветовых терминов, унаследованных потом греками, на две основные категории: блестящие, сияющие и матовые, тусклые или «мертвые». Для этих людей свет жил и вибрировал, они улавливали его игру и противоборство с тьмой там, где мы видим лишь медленное перемещение теней.
Мир запахов тоже изменился. Благовония, извлекаемые главным образом из растений (об этом мы еще расскажем), использовались гораздо больше, чем впоследствии. Изрядная их часть использовалась при поклонении богам, культы которых весьма тщательно соблюдались и были широко распространены. Кроме того, сановники и богатые господа, облеченные властью, требовали, чтобы их постоянно умащивали ароматными притираниями, полагая, что это придает им особую значительность, подчеркивает индивидуальные черты и авторитет. Дикая природа края, менее населенного и засаженного садовыми деревьями и кустарниками, благоухала гораздо сильнее, чем сегодня. Для освещения, постройки кораблей и законопачивания щелей древние широко использовали душистую смолу.
Греки классической эпохи не позаботились описать нам, какие запахи они вдыхали, в сохранившихся текстах упоминаются разве что какое-нибудь особое зловоние или нард, любимые духи знаменитых куртизанок. Микенцы, если верить счетам за притирания и за ящички для хранения таковых, а также сообщениям автора «Одиссеи», наслаждались запахами кедровых лесов, виноградников и туи, букетом хорошо выдержанного вина, естественным ароматом роз, фиалок и гиацинтов. Ни жасмин, ни жимолость не привлекали внимания прежних парфюмеров, равно как ракитник, глицинии и ломонос, коими мы восхищаемся теперь в Темпейской долине.
Зрение и обоняние у микенцев были настроены на иные ориентиры, чем у их потомков. Они не презирали, подобно Аристофану, запаха чеснока и лука, своих излюбленных приправ. Все народы Ближнего Востока, от Египта до Вавилонии и от Малой Азии до Пелопоннеса, полагали, что аромат — душа вещей, наиболее ощутимое выражение индивидуальности людей и богов. Любовь или отвращение, внушаемое носу этими «эссенциями», как их удивительно точно назвали, были отчасти религиозного или мистического характера. И запахи, словно неисчислимые письмена, помогали им осмысливать окружающий мир. Преисполненные символов, значения и смысла, они не ограничивались, как у нас, возбуждением чувств, а взывали к разуму и сердцу.
Даже продукты, по-видимому, имели для микенцев иной вкус. Микенские таблички серии Ge, кносские таблицы серий Ga и Og, пилосские серии Un и особенно Un-219 дают обильные сведения о приправах и специях, использовавшихся в древних блюдах. Особая идеограмма, похожая на горшочек с заостренной крышкой или перечницу, сопровождает поставки товаров, называемых maratuvo — укроп, kumin — тмин, kono — ароматный тростник, mita — мята, sasama — сезам, serino — дикий сельдерей, koriandana — зернышки кориандра, kanako erutara или reuka — сафлор красящий, красный или белый (возможно, разновидности перца?). Из текстов древних ботаников мы знаем, что сезам добавляли в тесто, укроп (анис, тмин?), ароматный тростник и кориандр — в соусы, различные виды мяты придавали особый запах блюдам из бобов, перец сообщал остроту слишком пресным напиткам, а вино употребляли со специями. Известно также, что с самых отдаленных времен в готовке использовались каперсы, кресс-салат, чеснок, плоды можжевельника, майоран, тимьян, шалфей — все они носят доэллинские названия. Упомянутые микенские тексты свидетельствуют, что приправы взвешивались и поставлялись в больших количествах. В ход шли листья одних растений, зерна других, корни и стебли третьих, цветы четвертых. Иногда, как, например, в случае с шафраном, они и подкрашивали блюдо, и делали его ароматнее. Некоторые слова или сокращения в текстах так и остались для нас загадкой: в Микенах и девяти соседних с Пилосом городах часто встречается слово sapide. Я полагаю, что так называли ароматные зернышки, призванные улучшить и без того острый вкус (сравните латинское sapidus, sapor). Однако другие ученые считают, что это слово обозначало курильницу или ящичек для благовоний.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments