Эдинбург. История города - Майкл Фрай Страница 16

Связи Давида с различными королевскими домами были обширны. По отцу он был законным наследником дома Макалпинов. По матери он был законным наследником дома Уэссексов, который, кроме как в поколении его матери, не имел прямых наследников по мужской линии (Маргарита была тем звеном, которое связывает сегодняшний дом Виндзоров с его самыми отдаленными англосаксонскими предками). Давид объединил эту кровь с кровью Вильгельма Завоевателя; его теща была племянницей Вильгельма. Он еще более укрепил эту связь, выдав свою сестру замуж за сына Вильгельма, Генриха I Английского. Как бы то ни было, он стремился сохранить независимость Шотландии.

Мы можем заключить это из того, что король Давид всегда без колебаний использовал каждую возможность, чтобы обернуть на благо страны малейшую слабость Англии. Он хотел решить в пользу Шотландии открытый тогда вопрос об установлении ее границ. Уже будучи монархом нортумбрийского меньшинства, жившего к северу от реки Твид, он стремился передвинуть границу за реку. Во время его пребывания при английском дворе ему был пожалован титул графа Хантингдона и земли, с которых он получал доход; более поздний период добрых отношений с этим двором принес его сыну еще один титул, графа Нортумберлендского. С этого графства Давид не только получал доход, но и управлял им сам. Он передвинул границу королевства к реке Тис. Ранняя смерть сына, постигшая того в 1152 году, обрекла этот план на провал. При следующем короле у Шотландии отняли все земли к югу от Твида. Там в итоге и установилась граница. ^[31]

Не каждому плану суждено осуществиться, даже у такого энергичного и хитроумного монарха. Как бы то ни было, современники в любом случае признавали его достоинства и хотели сохранить их для потомков. Одним из таких современников был англичанин, хронист Аэлред из Рево. Аэлред начал свою карьеру священнослужителя при дворе шотландского короля и оставил весьма живое, пусть и немного слишком радужное описание тамошней жизни. Он пишет о том, как король, в каком бы замке он ни остановился, всегда старался сесть поближе к двери главной залы, с тем чтобы лично разбираться со всеми страждущими, бедными и больными, которые приходили к нему со своими бедами. Подходя с таким усердием к управлению страной, он хотел, чтобы та благоденствовала во всем. Его любимым увлечением было садоводство; ему нравилось собственноручно выращивать растения. В более широком смысле он заставлял и других заниматься подобными занятиями, приносящими плоды. Он был славным малым, и все же, как честолюбивому правителю, ему приходилось проявлять черты, которые, не будучи дурными в прямом смысле этого слова, по крайней мере, демонстрировали его решимость заставить подданных делать то, что сами они, возможно, не пожелали бы делать. ^[32]

Одно из политических решений короля Давида состояло в том, что он поставил над народом новый класс феодалов, в основном иностранцев. Он вызвал этим волнения и чуть ли не бунт. Это его не обескуражило. Он роздал большую часть Лотиана и остальные земли юга Шотландии пришлым баронам в обмен на военную службу, с правом завещать эту землю своим сыновьям или другим наследникам. Многие из них прибыли из Нормандии или близлежащих французских провинций. В ту эпоху подобные деятели, похоже, формировали наднациональную касту воинов, преданных идеалам рыцарства (по крайней мере, на словах), а не конкретной стране. Эти офранцузившиеся рубаки, уже покорившие Англию, Сицилию и Иерусалим, вскоре захватили Ирландию и, еще не закончив дела там, попытались завоевать Венгрию с Польшей. В Шотландию они, по крайней мере, пришли мирно, по приглашению короля. Местное население было вне себя, но в итоге привыкло; выбора у них не было. Шотландская феодальная система, превратившись со временем в нечто совсем другое (и сыграв огромную роль в истории Эдинбурга), юридически просуществовала до 2001 года.

Процесс превращения Шотландии в феодальное государство восходит к старейшей из сохранившихся хартий времен правления короля Давида, составленной в Скуне, возможно, по поводу его восшествия на престол. На празднество прибыл один из его старых приятелей по английскому двору, Робер де Брю. За свое присутствие, согласно этой хартии, он получил Аннэндейл, 200 000 акров земли между Карлайлом и Дамфрисом. Брю, из которого происходил этот Робер (теперь название звучит как Бри), представлял собой небольшую деревеньку в Нормандии, рядом с Шербуром. Хотя на тот момент он уже успел завоевать расположение как короля Англии, так и короля Шотландии, он едва ли мог себя считать англичанином или шотландцем. Однако его семья владела Аннэндейлом в течение двухсот лет, и задолго до истечения этого срока они стали настоящими шотландцами; более того — именно они спасли Шотландию от англичан. Таким образом, в пришествии норманнов были и свои положительные стороны, а также перспективы.

Некоторые предметы материальной культуры, найденные в окрестностях Эдинбурга, показывают, что принесли с собой норманны и почему они были так нужны королю Давиду. Как воины они импортировали в Шотландию собственный тип замка, т. н. «мотт и бейли», хотя сейчас, после войн, которые впоследствии опустошили страну, едва ли хоть один из них сохранился в своем первоначальном виде. Один из наиболее хорошо сохранившихся замков стоит в Дирлтоне, в Восточном Лотиане. Эти земли были пожалованы королем семейству де Во, которое построило там большой замок с несколькими башнями, поднимавшимися прямо из скальной породы, огороженный, кроме стен, рвом с подъемным мостом. Располагавшийся неподалеку, в тени холма Трапрэйн, Хэйле принадлежал графам Дунбар, которые когда-то бежали из Нортумбрии от Вильгельма Завоевателя, а затем ассимилировались в Шотландии и приобрели статус феодалов. Башня их замка и невысокая внешняя стена все еще возвышаются сегодня над берегом реки Тайн. Их земляные ямы, подобно подземным Чертогам Гоблинов, находящимся неподалеку в Иестере, напоминают о том, на какие неприятности можно было напроситься, отказавшись принимать новые порядки. ^[33]

* * *

В некоторых других аспектах новая политика носила более мирный характер. Примером является основание королевской резиденции Эдинбурга в 1130 году. Здесь мы опять видим страсть короля Давида к взращиванию. До него Эдинбург был крепостью и немногим более, кроме, может быть, каких-то скромных поселений у ворот. С основанием резиденции сразу начал вырисовываться облик будущего города — в особенности в том, что касается двух заметных строений, которые все еще остаются таковыми, несмотря на полностью изменившееся окружение. Оба эти строения являются культовыми сооружениями, что многое говорит о короле Давиде, однако они же свидетельствуют и о мирской практичности, поскольку даже тогда намечали общий контур старого города и расположение Хай-стрит или Королевской мили, спускавшейся по пологому восточному склону Замковой скалы.

Примерно на полдороге по этому спуску стоял и стоит сейчас собор Святого Жиля. В эпоху Средневековья он оставался единственной приходской церковью города. Без сомнения, ее постройка началась вскоре после основания бурга и совершенно точно до первого письменного упоминания о ней в 1178 году. На сегодняшний день из всего здания первоначальной постройки сохранилась одна-единственная зубчатая капитель. С XII века до 1796 года сохранялся также широкий портал, представлявший собой северный вход в неф. Рисунки, сделанные до его уничтожения, показывают, что он был украшен теми же любимыми средневековыми мотивами, которые еще можно увидеть на сохранившихся до сих пор вратах церкви Святого Кутберта в Долмени, теперь находящейся в западном пригороде Эдинбурга. Характерный стиль местных камнерезов, во всей его нортумбрийской замысловатости, все еще процветал. Здесь они дали волю воображению. Им нравилось вырезать маски, фантастических животных, орнаменты из переплетенных лент, рельефы воинов, знаки зодиака — и, ах да, агнцев божьих, просто чтобы продемонстрировать и то, насколько набожными они могли быть. За два века до Реформации собор Святого Жиля (кроме вышеупомянутого портала) был перестроен с тем, чтобы в большей степени соответствовать растущему значению города. Таким образом, кроме того, о чем мы уже рассказали, на сегодняшний день от той церкви, которая первоначально была воздвигнута на этом месте, не осталось ничего. ^[34]