Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова Страница 16

В особняке заведомо знали, что сегодня к хозяину приедет первый богач в державе Автоном Иванов. Многие подумали, что это будет не простое гостевание, и посматривали на хозяина, пытаясь догадаться о его планах и расчётах.

И вот на пороге появился важный гость. Однако в лице хозяина и гостя ни малейшего намёка на важность минуты, лишь — любезность да радушие.

— Челом здорово, — говорит Матвеев, обнимая и целуя гостя.

— Челом, друже, — отвечает ему Автоном.

— Как тебя Бог милует? — спрашивает гостя хозяин.

— Твоими молитвами! — И, помолчав немного, добавляет, как бы случайно: — Вот земельки прикупил с крестьянами на ней.

— Дело доброе...

— А я думаю: дай-ка навещу своего друга. Сыграем партию в бильярд да на карлика твоего знаменитого гляну...

Рядом с европейцем Матвеевым Автоном являл разительную противоположность и в одежде, и в облике. Волосы острижены в кружок, как у купцов будущего столетия, и длинная борода клином. Суконный кафтан сшит по модели сорокалетней давности. О себе он говорил, что уважает старину.

Хозяин и гость были давними приятелями, но об этом как-то не принято было вспоминать. Оба были из духовного звания, а сошлись на чиновничьем поприще, служили в одном из московских приказов, да так удачно, что он стал для них злачным местом. Но об этом в то время не принято было судачить. Дела делались втихомолку, так что и родные ни о чём не ведали. Сор из избы не выносили. Ещё труднее было поймать за руку мошенника. Канцелярии были битком набиты служилыми дьяками. Попробуй сыщи, кто из них «проворовался». И само делопроизводство было, как правило, запутанным и бестолковым. А если кто и заметит какую-нибудь проруху — кто же самому себе враг, чтобы высунуться с ябедным словом! На чиновничью службу непросто было устроиться. Ждали подолгу и платили немалые деньги, чтобы получить место.

Дьяки сидели в похожих на чуланчики душных комнатках, за одним столом, почти впритык. И сидели с раннего утра часто до позднего вечера. За жалкие гроши эти несчастные чиновники гробили своё здоровье, теряли зрение.

Тем временем оба приятеля, похлопывая друг друга по плечам и обмениваясь радостными улыбками, направились в малую гостиную, где находился китайский бильярд. Со стороны можно было подумать, что эти люди связаны крепкой и счастливой дружбой, что бывает надёжнее родственных уз. Так думали многие, хотя и знали, что если и родственные узы ненадёжны, то ещё реже встречается истинная дружба.

Тем не менее дружба Матвеева с Автономом Ивановым была предметом зависти для знавших их дельцов, но на чём держалась эта дружба — оставалось для многих за семью печатями. Главным в жизни для каждого из них были богатство, почести, власть. Кто из них был богаче, об этом история умалчивает, но капиталы Автонома Иванова называли «сказочными». Не говоря о деньгах, которых, разумеется, никто не считал, более шестнадцати тысяч крепостных душ и множества земельных угодий. Ему принадлежали лучшие подмосковные земли: Тёплый Стан и Ваганьково урочище. Шептались, что у Автонома был только один предшественник, который мог бы сравниться с ним огромным достоянием, это современник Бориса Годунова дьяк Андрей Щелкалов. Но царь Алексей не завидовал богатству своих подданных. Да и знал ли он о его размерах? И, судя по всему, растущее богатство Автонома Иванова не досаждало ему.

Со времени Бориса Годунова статус делового человека в России заметно изменился. Родовые связи значили всё меньше. На первое место выдвигалось служебное и финансовое положение человека. Отношения между людьми всё больше определялись деловой зависимостью друг от друга. Естественно, что и личные чувства мало что значили в подобных отношениях. Набирала силу борьба за власть.

Малая гостиная пустовала. Все знали, что хозяин будет играть в бильярд с гостем, перед которым он особенно расшаркивался. Заметно было, однако, что гость слегка пошатывается. Видимо, по обыкновению своему, он был в подвыпитии. Матвеев знал, что это не помешает их беседе. Внутренне он был готов к ней, хотя мог лишь догадываться, о чём пойдёт речь.

Автоном играл плохо. Он не умел держать удар, петушился и, наконец, смеясь, признал своё поражение.

— Только ты никому об этом! Ни-ни... — И, помолчав, добавил: — Видишь ли, ныне ко мне пришёл брат и принёс добрые вести. Вот я на радостях и опорожнил бутылку белого...

— А я рейнским хотел тебя угостить.

— И рейнского можно. Вели поставить на стол.

— Поставлю, как не поставить... У тебя и на уме не было, каких гостинцев я тебе приготовил.

— Благодарствую! А допрежь покажи мне свою обезьянку...

В это время проказница сидела на подоконнике и сбрасывала на пол красивые безделушки. Она уверенно посмотрела на приближавшегося к ней хозяина с гостем, словно не сомневалась, что ей за это ничего не будет. Потом она бросила взгляд на гостя, нахмурилась и стала кричать. Звуки были неприятно-резкими, гортанными. Автоном замахнулся на неё палкой, но обезьянка, вскочив ему на плечи, вдруг вцепилась в ворот его кафтана.

Никто не заметил, как рядом оказался Захарка и ласково-повелительным голосом попросил обезьянку пересесть на дерево в кадке, рядом с которым они стояли.

Придя в себя, Автоном взглянул сначала на обезьянку, затем на карлика.

— Ишь ты... — проговорил он, сам не зная к чему.

Автоном разглядывал Захарку с бесцеремонностью пьяного человека.

— Так это, значит, твой карлик, — как бы сомневаясь, произнёс он. — А я, признаться, подумал, что это обезьянка.

Захарка резко дёрнулся.

— А ты кто будешь, дьяк из приказа? Я-то сохранил человеческий образ, а вот ты похож на хорька.

Автоном вскинулся. С него словно соскочил весь хмель. Припомнилось вдруг, что, когда он был мальчишкой, его на улице обидно дразнили хорьком.

А он и в самом деле был похож на хорька. Волосы чёрные, редкие и длинные, как у того зверька. На лице много тёмных пятен, и расположены они ромбом, как и у хорька: пятно на лбу, затем по обеим щекам, ближе к ушным раковинам, и одно остроконечное пятно на подбородке. И в довершение сходства зубы у него были мелкие, острые, как у зверька.