Рыцарство - Филипп дю Пюи де Кленшан Страница 16

Во время реформации уже и сам христианский мир раскололся, яростно вступив в жестокую братоубийственную войну. Куда же тогда делись милосердие, братство и даже простая доброта, которой учило Евангелие? В этом идейном разброде у солдата вскоре больше не будет ни иной веры, ни иного храма, кроме шайки наемников, к которой он принадлежит, и, помимо военной жизни, других наслаждений, кроме грубых, но осязаемых. И нет более страха, ни даже стеснения в том, чтобы каждый день вступать в противоречия с христианским учением, ставшим только привычкой, исполняя свое предназначение убивать по приказу, благодаря чему он получает хлеб и развлечения. Прошло время, когда меч можно было извлекать только для служения Богу и защиты Церкви (протестанты думали даже творить богоугодное дело, используя меч против нее). Формируется новая военная мораль или, точнее, пережив некое забвение, возрождается: у солдата не должно быть другого закона, кроме патриотизма, который тогда означал верность скорее своему командиру, а не абстрактному понятию «нация». Правительства, очевидно, ничего не предпримут и даже приложат все усилия к тому, чтобы военное сословие опять не знало иного хозяина, кроме их самих.

II. ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРОТИВ РЫЦАРСТВА

С того времени, как в хаосе, возникшем после распада римского мира, образовались государства, а правители осознали свою растущую силу, они постарались искоренить то, что в этом новом обществе уклонялось бы от их надзора. Вчера европейские правительства открыто и последовательно, возможно из-за неосознанного стремления выжить, ополчились на феодализм, крупных вельмож (политических наследников феодальной системы) или Церкви, а в наше время — на капитализм (даже в государствах, считающихся капиталистическими, таких как США); завтра они выступят против профсоюзного движения, являвшегося устаревшим памятником, так же как этим самым государствам послезавтра придется сдерживать баронов и рыцарей нового самого бесчеловечного ордена: технократии.

В противостоянии правительств и рыцарства можно последовательно рассмотреть:

а) мир короля и неосознанное сопротивление рыцарству;

б) право короля и открытая борьба с рыцарством.

а) Мир короля и неосознанное сопротивление рыцарству

Таким образом, рыцарство, по крайней мере теоретически (а реально с X по XII в.), представляло наилучшую часть воинского класса в социальной организации, где воин занимал первое место, потому что без него это общество, атакованное со всех сторон, не выжило бы. Со времени, когда молодые государства, появившиеся в самом раннем Средневековье, почувствуют, что обладают некой властью, они приложат все усилия к тому, чтобы на их территории и границах установился относительный мир. В этот период на их пути, кроме всего прочего, встретится рыцарство, возникшее одновременно с государствами, а может, и раньше них. Это неявное противостояние правительств и рыцарства во время мира короля отражают три фактора:

1. Окончание частных войн.

2. Выдвижение буржуазии и дворянства.

3. Куртуазная любовь и появление утонченных манер.

1. В своих владениях императоры, короли и князья добились (со все более и более гарантированным успехом, но по-разному) прекращения частных войн, разорявших нивы и разрушавших селения. Постепенно мир короля распространился в каждом королевстве. Это «обуржуазивание» государств являлось косвенным следствием ослабления института рыцарства. С одной стороны, рыцарство набиралось почти исключительно из воинственных сеньоров, которые учились войне в бесконечных битвах, сражаясь друг с другом, переезжая от замка к замку. Мир короля постепенно вытеснил эти рыцарские «школы». Тот, кто более не мог свободно сражаться, был вынужден отправиться на поиски возможности размахивать мечом в армиях правителей крупных государств, которые в какой-то мере можно назвать регулярными; а эти правители в своих армиях уже старались приручить рыцарей. С другой стороны, благодаря достойным представителям рыцарство само постепенно создало полицию и личное правосудие. В качестве примера это военное братство можно сравнить с организацией «бдительных», существовавшей в период, когда американские пионеры обосновались на Диком Западе: в то время среди сопутствующих опасностей не последнее место занимала угроза, исходившая от приведенных ими с собой людей, являвшихся отбросами общества. Порядок, установленный монархами шаг за шагом, правление за правлением, в европейских государствах и создание ими собственной полиции лишили рыцарство смысла существования. Вот почему странствующий рыцарь, сблизившийся с рыцарским братством «для защиты народа», когда мир короля был окончательно установлен, стал представлять собой лишь довольно забавного рубаку, воюющего с облаками по образу Дон Кихота; чаще же, чтобы не превратиться в этого печального мечтателя, он начинал рассматривать рыцарское звание как упрочение своего положения в обществе, что не обязывало его стараться быть кем-то другим, чем он был на самом деле.

2. Кроме того, иные события — которые вытекали из установления мира короля — способствовали тому, что рыцарство утратило занимаемое им в средневековом обществе положение, возможно, даже главенствующее. В городах, в которых благодаря постоянно увеличивающемуся авторитету центральной власти устанавливалась относительно мирная жизнь, сформировалась купеческая независимая элита. Вскоре она достигнет того же высокого положения, какое прежде занимало рыцарство, а в XVII в. и в частности во Франции, с приходом к власти Бурбонов, ^[11] оставит его далеко позади. Это выдвижение буржуазии особенно заметно при рассмотрении двойственной общественной эволюции. Отныне не только лишь воины окружали короля и давали ему советы (а главным образом это были знаменитые пэры королевства, являвшиеся наследниками крупных германских вассалов, «левдов»), но также и «гражданские», владеющие искусством управлять людьми и манипулировать с бюджетом в парламенте (они находились в процессе становления) или торгующие со всей Европой. Одновременно военное ремесло перестало являться единственной возможностью вступить в привилегированный класс, то есть в дворянство, находившееся тогда в расцвете и сумевшее сохранить свои льготы на протяжении почти четырех столетий. В государстве гражданская служба — особенно на юридическом и финансовом поприще — наравне с военной позволяла получить дворянский титул. Отныне честолюбивый выходец из какого-нибудь нового рода, желавший подняться к первым людям королевства, мог выбирать между мечом и гусиным пером. В то время как армия и война всегда позволяли ему совершить блестящую и, по меньшей мере, заметную карьеру, то, что уже могло называться управленческим государственным аппаратом, предлагало честолюбцу следовать дорогой, без сомнения, как самой прямой, так и, в конечном счете, может быть более эффективной, полезной как его правителю, так и ему самому. Уже с конца XIII в. фаблио (самым известным из которых является «Роман о лисе», отрывок которого, чаще всего цитируемый и являвшийся наиболее сатирическим, относится именно к XIII в.) охотно высмеивают тупую силу и тугодумие рыцарей, противопоставляя им хитрость и ловкость буржуа или судейских. В этом выражается эволюция в общественном настроении. А кроме того, рыцари, имеющие фьеф, которые составляли основную часть в институте рыцарства, начали продавать свои земли буржуа, разбогатевшим благодаря своему промыслу, и «судейским крючкам», получившим дворянство из-за занимаемой ими должности; ^[12] а затем потомки этих рыцарей возвращались в безвестность простого люда в городах или деревнях. Отныне рыцарство было не более чем порывом лучших из лучших.