Вторжение 1944 года. Высадка союзников в Нормандии глазами генерала Третьего рейха - Ганс Шпейдель Страница 16

После предварительных бесед у начальника штаба Роммель и Штюльпнагель 15 мая 1944 года встретились с начальниками штабов в загородном доме в Марей-Марли неподалеку от Сен-Жермена, чтобы провести всеобъемлющее совещание о том, какие меры необходимо принять для окончания войны на Западе и свержения нацистского режима. Главнокомандующий и военный губернатор еще раз рассмотрели политические и военные факторы и приняли решения по теоретическим и политическим деталям. Оба они сообщили главнокомандующему войсками на Западе фон Рундштедту о своей обеспокоенности политической ситуацией и военными проблемами и нашли человека, готового их выслушать. Генерал-квартирмейстер армии генерал артиллерии Эдуард Вагнер посетил группу армий «Б» в мае, чтобы скоординировать необходимые приготовления на Западе с замышляемым заговором высшего командования армии. Он рассказал Роммелю об активном сопротивлении в штаб-квартире высшего командования, о временном раскладе в подготовке мятежа и впервые – о попытках покушения на жизнь Гитлера, которые уже предпринимались. Роммель возражал против планов убийства Гитлера. Он не хотел делать из него мученика. Его план состоял в том, чтобы, используя верные бронетанковые войска, захватить Гитлера и отдать под суд Германии, который судил бы его за преступления против собственного народа и человечества. Его должны были судить люди, которые его избрали.

Важные персоны почти ежедневно прибывали из рейха в штаб-квартиру Роммеля, где они могли говорить свободно, не опасаясь гестапо, и искать выход из ситуации, которая день ото дня становилась все более отчаянной. Среди них были рейхсминистр Дорпмюллер и гауляйтер Гамбурга Кауфман.

Роммеля поддерживали люди разного общественного положения, одобрявшие принятые решения и демонстрировавшие свою веру в него как в человека и солдата.

Писатель и философ Эрнст Юнгер, капитан штаба военного губернатора во Франции, в начале мая привез Роммелю меморандум о своих мирных предложениях, который составил еще в 1941–1942 годах. Идеи Юнгера произвели на Роммеля глубокое впечатление, особенно его план перестройки на основе Соединенных Штатов Европы в духе истинного христианства и гуманизма. Обращение Юнгера в эти апокалиптические дни, оказывающие такое ужасно гнетущее давление, обладало почти мистической силой, привлекавшей к себе его последователей.

14 апреля бывший бургомистр доктор Герделер попросил доктора Штрелина, обер-бургомистра Штутгарта, организовать встречу Роммеля и бывшего министра иностранных дел Константина фон Нейрата, познания которого в международных делах были очень кстати.

Роммель уважал барона фон Нейрата как дипломата старой школы за его аристократические взгляды. Роммеля притягивал к себе этот его земляк-шваб. Сыну Нейрата довелось служить при штабе Роммеля в Африке. Поскольку посещение Роммелем Штрелина и Нейрата не ускользнуло бы от гестапо, он уполномочил своего начальника штаба представлять его на встречах с бароном фон Нейратом и Штрелином 27 мая 1944 года в Фройденштадте. Встреча была способом обмена мнениями между противниками Гитлера на Западном фронте и теми, кто оставался на родине. Начальник штаба сначала обрисовал военную обстановку на Западе при угрозе вторжения. От имени фельдмаршала он спросил, каковы планы тех, кто был на родине, по спасению германского народа от гибели. Нейрат начал с рассмотрения развития политических событий с 4 февраля 1938 года – дня, когда он был отстранен от дел, а генерал фон Фрич был отстранен от командования армией, и говорил о том, как он безуспешно предостерегал Гитлера от проведения политики, которой тот следовал. Доктор Штрелин особое внимание обратил на личность Адольфа Гитлера, в котором заключалась вся проблема. С этим человеком союзники никогда не достигли бы никакого политического соглашения. До тех пор пока он не устранен, ни о какой новой конструктивной политике не могло быть и речи. Но действовать нужно было быстро, до того, как начнется вторжение, поскольку исключительно важно иметь не прорванный фронт, если всем этим планам будет суждено осуществиться. Штрелин считал, что только Роммель мог осуществлять необходимое общее военное руководство, поскольку искренность и мужество солдата сделали его известным не только в Германии, но и снискали уважение за рубежом.

Как Нейрат, так и Штрелин просили, чтобы к фельдмаршалу срочно обратились с призывом быть готовым взять на себя полномочия либо главнокомандующего вооруженными силами, либо временного главы государства.

И хотя два человека выдающихся качеств – генерал-полковник Бек и обер-бургомистр Герделер – были готовы к возрождению рейха и осуществлению мятежа, у них все же не было такой репутации, как у Роммеля. Именно он мог бы склонить на свою сторону народ и армию в критические моменты начала этого мятежа, и он был бы для союзников приемлемой фигурой для ведения переговоров.

Во время совещания в Фройденштадте также был затронут вопрос о возможности вступления в контакт с западными союзниками через Ватикан, британского посла в Мадриде сэра Самюэля Хора или через швейцарских посредников. Агенты уже были разосланы к союзникам через Рим, Лиссабон и Мадрид, но безрезультатно.

Спустя десять дней Штрелин переслал меморандум от Нейрата о внешнеполитической ситуации и ее перспективах, которые конечно же выглядели весьма ограниченными.

Устранение Гитлера обсуждалось во всех подробностях. По мнению Роммеля, Гитлера следовало арестовать и предать суду в Германии. Против этого выступали Бек и Герделер, которых поддерживал Штрелин. Они считали, что Гитлера следовало устранить. Они видели скрытую угрозу гражданской войны в случае, если Гитлер будет оставлен в живых.

Пространный план был подготовлен для объяснения государственного переворота народу и войскам.

На второй встрече укрепились связи между оппозиционными группами. Была установлена линия связи со штабом Роммеля. Она работала хорошо и так и не была обнаружена.

Фельдмаршал дал знать Нейрату и Штрелину о том, что принял подготовительные меры и готов сделать максимум от него зависящего, вовсе не претендуя на свое участие в новом правительстве.

Американцы пытались войти в контакт с Роммелем, о чем стало известно только после войны. Американский летчик полковник Смат, который был сбит над Веной 10 мая 1944 года и попал в плен, во время допроса объявил, что хотел бы связаться с Роммелем, чтобы попытаться организовать переговоры, призванные покончить с войной. Запись допроса была сделана в лагере для военнопленных офицеров в Оберурзеле, и по одной ее копии было отправлено Герингу, Геббельсу и в министерство авиации. Роммель об этом проинформирован не был.

Перед вторжением все мысли были сосредоточены на том, чтобы спасти рейх. Только человек, которому приходится бороться с решениями, охватывающими сферу общественных, политических и военных интересов далеко за пределами своей страны и затрагивающими сам ход истории, может представить сумятицу, которую такое напряжение вызвало в сознании военного лидера Германии. Проблему, которая стояла перед принцем Гомбургским, Луи Фердинандом и Йорком, едва ли можно было сопоставить с той, с которой столкнулись гитлеровские генералы. Фельдмаршал Роммель был согласен с требованиями Наполеона к своим генералам, а именно, что в решающие моменты истории государственное мышление должно возобладать над военным мышлением. Фельдмаршал не был ни «узколобым генералом, готовым слепо следовать приказам», по выражению Шлиффена, ни «генералом по особым поручениям» для Гитлера, чтобы быть посланным им вперед, подобно тому как Робеспьер посылал своих генералов, когда впереди был враг, а сзади – виселица. Роммель придерживался заповеди Мольтке, по которой в качестве последней надежды на спасение гуманизм ставился выше, чем воинский долг, а человек выше принципов. Роммель любил цитировать Гитлера во время вечерней прогулки в парке Ла-Рош-Гюйон. С горькой иронией он приводил слова из книги Гитлера «Майн кампф», которые абсолютно противоречили последующим действиям диктатора: