Стендаль - Сандрин Филлипетти Страница 16

Сказать, что Анри Бейль не имел тогда реального представления о тяготах армии и нищете народа, — это ничего не сказать. Для него война — это одно дело, а его деятельность, связанная с ней, — совсем другое; между ними у него существует непроницаемый толстый слой изоляции. Хотя он пользуется достаточно удобным жилищем, оно его совершенно не устраивает: дома «смешны на вид», окна в основном «невероятно крошечные, нет ни двойных стекол, ни ставен, ни жалюзи». В общем, королевство Вестфалия — совсем не Италия, и Брунсвик совсем не похож на Милан. Анри только отмечает с приятным удивлением обилие игрушек и книг для детей — с эстампами и хвалит вкус аборигенов в искусстве гравюры, «как правило, отменный», но по-настоящему изысканным в Германии он находит только очаровательное лицо белокурой Вильгельмины фон Гресхейм. Он навсегда сохранит неизменной свою привязанность к ней: целомудренная Мина будет занимать почетное место на его карте «страны Нежности» до самого его последнего вздоха.

14 июня, ровно через семь лет — день в день — после битвы при Маренго, состоялась битва под Фридландом. Двумя днями позже капитулировал Кёнигсберг. 7 июля, уединившись на плоту посреди Немана, император Наполеон и царь Александр I подписали Тильзитский мирный договор. Франко-русский альянс был хрупок, но позволил Империи выиграть время и собраться с силами.

Однообразие административных обязанностей угнетающе действует на Анри, и он просит причислить его к действующей армии. Главный интендант Пьер Дарю остается глух к его просьбе. 11 июля он приказом назначает кузена уже штатным помощником при военных комиссарах. Вечно недовольный Анри таким образом оказался прикован к Брунсвику.

По мере приобретения жизненного опыта Анри ощущает себя постаревшим. Впрочем, он остается верен себе, хотя больше и не самообольщается: «Можно притворяться месяц, два месяца, но в конце концов возвращаешься в свое естественное состояние. Я не хочу тратить свой капитал на женщин». В личной жизни теперь он избирает обходные пути и предпочитает свободные удовольствия традиционной морали. Вообще под любовью Анри понимает длительное и устойчивое желание близости и испытывает отвращение к браку, хотя среди окружающих его людей брак, непонятным для него образом, пользуется уважением: «С какой стати нужно полагать брак между мужчиной и женщиной обязательным условием для зарождения или сохранения любви?.. Если любовь и существует в браке, то она подобна пожару, который затухает, и затухает тем быстрее, чем сильнее он был в начале». Он считает брак настолько же полезным для женщин — поскольку дает им возможность быть независимыми от родительской семьи, — насколько вредным для мужчин и воспитывает в этом духе сестру: «Мужа нужно воспринимать как вещь, а не как живое существо. Как драгуну нужна лошадь, чтобы выжить, так девушке нужен муж». Но, слишком эмансипировавшись с его легкой руки, Полина создала себе весьма романтическое представление о свободе: чтобы развеяться от жизни взаперти и от девичьей меланхолии, она стала выходить переодетой в мужской костюм прогуляться по улицам Гренобля. Конечно, это не прошло в городе незамеченным, и тогда наставник поспешил предостеречь сестру: «Причуды прекрасных душ, живущих в женских телах, часто оказываются опасными: причину их обычно приписывают слабостям, которые осуждаются обществом. Молодой человек — даже самый возвышенный и самый влюбленный — не женится на тебе, если двадцать или тридцать почтенных дам доложат ему, что видели, как ты бродишь по улицам в мужской одежде».

С тех пор как он отбыл в Германию в октябре 1806 года, его собственный образ мыслей также претерпел изменения — не в основных принципах, а в способах общения с другими людьми: «Если имеешь несчастье не быть похожим на большинство, надо относиться к людям как к смертельно обиженным на тебя и считать, что они терпят тебя только потому, что не знают, какую именно обиду ты им нанес. Любое слово, любой пустяк может тебя выдать». Другими словами, ради собственной безопасности надо не восстанавливать против себя общество и уметь соблюдать внешние приличия. В соответствии с этим жизненным правилом Полина не получит от брата, кроме вышеуказанного совета, никакой иной поддержки: полная эмансипация юных провинциалок пока еще не стоит на повестке дня даже в столь независимых умах, как у Анри.

Что же интересного остается для него в Брунсвике, когда он не занят умственной деятельностью (он работает над «Историей войны за испанское наследство») или развлечениями? Без сомнения, это музыка — утешительница многих неприкаянных душ. Он восторгается «Тайным браком» как в первый раз: «…Маленький мотив из Чимарозы, который я фальшиво напеваю, способен снять с меня усталость после двух часов бумажной возни». Но он открывает для себя и Моцарта: «…Этот музыкант был рожден для своего искусства, но у него северная душа: ей более свойственно выражать несчастье или спокойствие, вызванное отсутствием несчастья, — нежели порывы и грацию, свойственные жителям мягкого теплого Юга». В области музыки, как и во многих других областях, Италия опять одерживает верх. Эта итальянская ностальгия и подавляет в нем жажду новых впечатлений.

1 февраля 1808 года Пьер Дарю назначил Анри Бейля интендантом всех областей департамента Оккер, завоеванных императором. Новоиспеченный интендант был не слишком польщен этим явным знаком доверия: «Я не в восторге от этой милости — я пока не представляю себе, что это мне даст». Его деловая переписка растет — слава богу, официальные формулировки теперь не представляют для него сложности: он проверяет счета и состояние поставок, оплату налогов, составляет списки реквизиций, принимает прошения, распекает, как водится, своих секретарей и присутствует на всех официальных обедах. Возросший авторитет льстит ему и служит его интересам: «Я здесь важная персона. Я получаю множество писем, в которых немцы величают меня „монсеньором“, а значительные французские лица — „господином интендантом“. Прибывающие генералы обязательно наносят мне визиты…» Анри, правда, опять подумывает об отставке, «но над этим шагом надо как следует поразмыслить». Его должность — независимая, на которой он сам себе хозяин, — его явно устраивает. Но «в общем, как сказал бы Мирабо, хватит с меня Брунсвика».

В его родном Гренобле тем временем произошли серьезные события. Его родные в трауре по случаю смерти бабушки, Элизабет Ганьон, случившейся 6 апреля. 25 мая Полина сочеталась браком с Франсуа Даниэлем Перье-Лагранжем — храбрая бунтарка вернулась в общий женский строй.

Узнав, что Наполеон дал аудиенцию Гёте в Эрфурте 1 и 2 октября, Анри завидует властителям, которые имеют возможность окружать себя художественной элитой: «Поэт, по всей вероятности, поделился с ним своими излюбленными идеями. Император, таким образом, может составить себе более верное представление о его произведениях, чем большинство прочих». Вне всякого сомнения, он сожалеет, что сам не имеет возможности приобщиться таким образом к немецкой литературе, понимание которой от него ускользает.

Оба Дарю собираются отправиться в Испанию — там императорские войска под командованием Мюрата неожиданно натолкнулись на серьезное сопротивление. Анри тешит себя надеждой отправиться вслед за ними. Вместо этого 11 ноября 1808 года он получил приказ вернуться в Париж. Он немедленно собрал свой багаж — и вот 1 декабря он уже в Париже.