Марракеш. Множество историй в одной или необыкновенная история о приготовлении пастильи - Жалид Сеули Страница 16

Переулки, примыкающие к базарам, полны ни с чем не сравнимого очарования. Здесь особенно ощутимо нечто исконное, здесь люди всегда рады доброй беседе и, что не так уж часто встречается, открыты и искренни. Каждому здесь оказывают радушный прием, даже если пришелец и не покупает чего-нибудь дорогостоящего.

Возле этих гостеприимных лавочек часто можно видеть худощавых мужчин, толкающих перед собой широкие тачки, на которых высятся целые груды плодов опунции. Продавцы не кричат и не расхваливают свой товар. Чем-то эти торговцы похожи на корабли пустыни – бредущие по узким улочкам мимо людей, к неведомой цели.

В Марокко плоды опунции очень вкусны. Местные жители ловко их надрезают и обычно продают по четыре штуки. Марокканцы любят эти плоды, называемые «аль-хинди» или «индийская смоква». В них масса витаминов, особенно много витамина С. В Марокко опунцию завезли из Мексики.

Сегодня я снова был в риаде. Вот где я действительно «дома»! Мы думали опять поужинать на крыше, но подвела погода: дул ветер, порывистый и сильный, и несколько раз начинался дождь.

На один день, специально чтобы повидаться со мной, в Марракеш приехал мой стародавний друг и коллега Дирк. Похоже, он, как и я, ищет на свете некое особенное место и ежегодно совершает тысячемильные путешествия, несмотря на то что боится летать на самолете – опять-таки общая у нас с ним черта. Очевидно, Дирк еще находится в поиске полюса спокойствия для своей души и пока не определил, где и каким образом может его найти. Несколько дней тому назад он позвонил мне и тогда же решил прилететь в Марракеш всего на один день. Мы не виделись несколько месяцев, хотя оба живем в Берлине.

Поэтому я решил накануне нашего возвращения в Берлин устроить для Дирка и моих близких кулинарное празднество. К нам присоединился также Ахмед, дядя моего докторанта Халида, приехавший из Рабата, где он служит в министерстве финансов. Самия и Аиша радостно дожидались нашего прихода. Очутившись в риаде, мои дети сразу почувствовали себя спокойно и хорошо. Мы ели кускус с нежными тушеными овощами, изюмом и курицей, выложенный высокой пирамидой на большом блюде. Ужинали мы все-таки на крыше риада, так как дождь перестал. Однако потом, как раз когда мы уже расправились с изумительным, хотя и слишком обильно сервированным кускусом, снова хлынул ливень, и мы ушли в дом, где и лакомились прочими изысканными кушаньями.

Чудесно было сегодня читать Дирку некоторые отрывки из этой книги. Он то и дело смахивал слезу, так растрогали его истории, которые я рассказываю. Эта книга и Марракеш стали большим новым шагом в нашем дружеском движении друг к другу. Только тому, кто, не дожидаясь просьб, готов открыть свои тайны и тайны своего сердца, доверяют свои тайны близкие любимые люди. А тот, кто не отваживается раскрыть свое сердце, всегда видит лишь то, что лежит на поверхности – идет ли речь о городе или о каком-то человеке, и всегда узнаёт лишь то, что знает и любой случайный проезжий путешественник.

Только если посвящаешь город в то, что тебя действительно волнует, ты и сам становишься посвященным. Если же этого не происходит, ты навечно остаешься чужаком, причем не играет никакой роли, часто ли ты посещаешь город. Так же и с людьми, и с твоим сердцем. Твое сердце должно пройти посвящение разумом, так как даже сердце способно воспринять и понять не всякое чувство.

Мне вспомнился рассказ Симона, марокканца и жителя Марракеша; девятнадцатилетним пареньком он приехал учиться в Германию и с тех пор уже девять лет как живет в Дортмунде. Он давно ощущает ностальгию по родному Марракешу. Однажды, когда мы вместе ужинали, он заговорил о своем деде. Когда Симон рассказывал, в его темно-карих глазах с длинными ресницами блестели слезы. Это оттого, что он вспомнил, как дед часто рассказывал своей дочери, а позднее и маленькому внуку волнующие истории из своей собственной жизни и из жизни других людей. Я поинтересовался, о чем же были эти истории, но Симон не смог вспомнить ни одной. Однако он запомнил, как завораживали его рассказы деда, запомнил и свое тогдашнее чувство защищенности. Вот по этому чувству он теперь и томится. А еще он тоскует по своим родителям, и у него нет более сильного желания, чем жить с ними вместе. Да, вот это всё и слилось для Симона в слове «Марракеш», а вовсе не знаменитые достопримечательности. Эти вещи недоступны проезжему путешественнику.

Симон рассказал, как в детстве целыми днями, целыми вечерами терпеливо дожидался встречи со своим дедушкой, радостно, с любопытством предвкушая новую историю. Чтобы прийти к дедушке с бабушкой, ему нужно было пересечь площадь Повешенных, миновать плясунов, заклинателей змей, гадалок, музыкантов и жонглеров, – все они забавляли Симона, вызывая любопытство, однако не отвлекали от цели. Ведь его целью была не площадь, так что он никогда не замедлял на ней шаг. Целью Симона был дом деда и бабушки. Его цель, его сокровище находились не среди чувственных забав и утех на площади Повешенных, а в таком месте, какое приезжий турист никогда и не отыщет, в десяти минутах ходьбы на юго-восток от Джема эль-Фна, площади, где изо дня в день разыгрывалось таинственное театральное действо.

Помню ли я солнечные закаты в Марракеше? О да, и так чудесно смотреть на закат, стоя на Джема эль-Фна. Однако важнее, чем место, откуда смотришь на закат, тишина, настающая при этом явлении, заходе солнца. Слишком недолог и слишком эфемерен этот природный спектакль, который разыгрывается согласно некоему таинственному закону.

А восход солнца над пульсирующим каждой жилкой Марракешем, какой он? Не знаю. До сих пор я еще ни одного солнечного восхода не наблюдал осознанно. Ведь иногда бывает нужно много раз встретиться с прекрасным местом или человеком, чтобы осознать их красоту. Вот сейчас, в эту минуту я даю обещание Марракешу, но в первую очередь самому себе, что в следующий приезд, то есть при нашей новой встрече, при нашем новом свидании, целью моих поисков будет восход солнца в Марракеше. И я его увижу.

Однако мне не дает покоя вопрос: останется ли Симон в Марракеше, если покинет Германию ради города, который он воспринимает как свою родину? Или когда-нибудь потом он покинет Марракеш, предпочтя певчих дроздов парящим в небе аистам? В конце концов, после всех разлук он поймет, где его родина и где его настоящий дом.